— Вы, Александр Павлович, вашего ученого секретаря Анатолия Ефремовича Челобаева хорошо знаете? — спросил Авдей Авдеевич.
— Знаю. А что? Вы его лучше знаете, ваш кадр. — Гостомыслов смотрел исподлобья. Его глаза под кустистыми бровями меняли цвет, как летнее небо с летящими облаками в ветреную погоду.
— Мы-то знаем, — против своего обыкновения Умрихин согласился с доводом вызванного на беседу с глазу на глаз. — Мы хотим, чтобы и вы знали своих, так сказать, ближайших сотрудников...
— А зачем? У меня другая профессия.
— Не надо, — сказал Умрихин. Он рассердился, как Ильич на портрете, только без бородки, без прищура. — У нас с вами общее дело. Я надеюсь...
— Местами, местами, Авдей Авдеевич. — Гостомыслов вдруг рассмеялся. — Давайте ближе к телу.
Опять закурили.
— Вам должно быть известно, — как по тексту читая, приступил Умрихин, — что бывшая жена Челобаева в данное время находится в Риме...
Гостомыслов не проявил интереса.
— Она регулярно звонит из Рима... в советское учреждение, каковым, я надеюсь... является ваш институт... Ведет провокационные разговоры... — Умрихин долго, прямо, как следователь на допросе, глядел на как будто отсутствующего Гостомыслова. Тот ответил беспечно:
— Это их семейные дела.
— Нет! Мы это расцениваем как политическую провокацию!
— У нас на дворе не тридцать седьмой год. И не сорок девятый...
— Вот именно! Поэтому я и хочу вас поставить в известность, предупредить, так сказать. Пока что не более того...
— Вы хотите, чтобы я написал заявление об увольнении? Извольте! —
Гостомыслов потянулся к стопке бумаги на столе.
— Да нет же, Александр Павлович! Поймите меня правильно, дело получило слишком похабный резонанс... На днях пришла посылка из Рима в адрес вашего института... набор антисоветской литературы...
— Какой? — искренне заинтересовался Гостомыслов.
— Вы лучше меня знаете, какой, — со значением сказал Умрихин. — Вы ездите за рубеж. Мы не ездим.
— Ваша воля кого выпускать.
— Не надо, Александр Павлович, я вас пригласил не для пикировки.Какая литература? Полный набор мерзопакости, от Авторханова до Солженицына.
— Ну и что — посылка-то дошла?
Умрихин хмыкнул.
— Грош была бы нам цена, если бы мы пропускали эту идеологическую отраву. Так вот... Я вас, Александр Павлович, ставлю в известность как директора института: есть мнение, что в сложившейся ситуации Челобаев не может оставаться в должности ученого секретаря, он себя политически скомпрометировал. Это касается и вас.
— Так и снимайте, если есть мнение.
Умрихин осклабился, показывая желтые прокуренные зубы.
— Мы доводим до вашего сведения мнение обкома партии. Ваше дело как руководителя — решать. Но учтите, не посчитаться с нашим мнением мы не позволим.
— Это все? — поднялся уходить Гостомыслов.
— Дайте ваш пропуск, я отмечу, а то вас не выпустят. — Умрихин прищурился, как Ильич на портрете.
В институте Гостомыслов пригласил к себе ученого секретаря. Вошел Челобаев, поговорили о протечке труб в древлехранилище. Челобаев сказал, что надо действовать через обком, чтобы обком нажал на УНР, иначе они не почешутся.
— Позвоните по вертушке Умрихину, — предложил Челобаев.
— Знаешь, Толя, зачем я тебя позвал? — Гостомыслов погладил бороду, как гладят домашнее животное для успокоения собственных нервов.
Челобаев потупился, выражая этим, что знает.
Саша пересказал Толе, что было услышано и сказано в кабинете Умрихина. У Толи обтянулись скулы, сузились глаза.
— Как у них говорят, я ставлю тебя в известность, — сказал директор, как бы отстраняясь от подчиненного. — Иди к ним сам, объясняйся.
Ученый секретарь поднял на директора полные змеиного яда глаза.
— Я могу идти?
— Иди.
Через десять минут Челобаев пришел к директору с листом бумаги в руках. Гостомыслов прочел.
— Может быть, Толя, лучше оформим творческий отпуск, поработаешь над докторской?..
— Ты их плохо знаешь, Саша, — Челобаев впервые сказал директору «ты».
Директор взял ручку, написал в левом верхнем углу заявления: «В приказ». Расписался.
Вскоре после этого случая дали ход и заявлению директора института: «...по собственному желанию, в связи с осенившей меня идеей». В приказе по институту написали: «...в связи с переходом на научную работу».