...Как-то Саша (уже не директор) поставил машину в гараж, обустроенный золотыми руками Кириллыча, хоть селись и живи... Зашел в дежурку. Кириллыч, оказалось, все знает про Сашу, все у него обдумано.
— Я тебе, помнишь, Павлович, про твоего ученого секретаря говорил: худой мужик, на тебя стучит... Мне капитан дальнего плавания говорил, из девяносто пятого бокса, у него брат в органах работает... Он, говорит, ученый-то секретарь, крупно погорел, его баба заложила... Баба тоже, знаешь, Павлович, хороша, когда спит... Я тебе гараж деревом обшил, как каюту, сиди и думай, воздух хороший, никто не мешает. И верстак заделал, лучше нет, как досточку построгать, стружка смолой пахнет, успокаивает...
— Стучал и достучался... Бог шельму метит... — проворчал Гостомыслов, разливая по стаканам то, что принес.
— А ты, Павлович, не журись, что тебя с директоров сняли, — по-отечески рассуждал Кириллыч. — Русскому человеку что-нибудь возглавлять, как шею в хомут, завсегда несподручно. Хоть контору, хоть государство... У нас что ни царь, бывало, то немецких кровей, а царицы и подавно. Что ни вождь, то еврей, то грузин, то хохол... Я тебя понимаю, Павлович, не в свои сани сел, покатался и будя.