Ярослав Зуев
Три рэкетира
Моей любимой половинке Лиличке,
без тебя этой книги просто не появилось бы
Ни об одной минуте не жалею,
Разве что о тех, когда тебя не было рядом
Пролог
Дорогие Читатели. Здравствуйте. Разрешите предложить Вашему ниманию мой роман «Триста лет спустя».
Удивительная штука – жизнь. В детстве, а мое детство выпало на первую половину 70-х, мне, как, очевидно, и многим другим ребятам, моим сверстникам, случалось пробовать перо – писать фантастические рассказы (или исторические, или приключенческие – не в том суть), немного наивные, безусловно, но зато от души. Время то было беззаботным, для меня, по крайней мере. По телевизору смотреть было нечего (по большому счету, сейчас тоже нечего), вот и сиди с книгой в руках. Или с тетрадкой и ручкой. Стоял самый разгар Застоя, как его сейчас принято называть, но, поскольку мы об этом не догадывались, то вроде как не особенно тужили. Пару своих рассказов я даже планировал отправить в «Вокруг Света», это был мой любимый журнал, но так и не решился.
Потом детство закончилось, а взрослая жизнь положила конец моим литературным начинаниям. Так уж она сложилась.
Мне сорок лет. Я родился и вырос в Киеве. Окончил Киевский политехнический институт, работал в энергетике, служил в армии. В общем, всего понемногу. По образованию я – инженер атомщик. На рубеже 80-х и 90-х ушел с госслужбы – попытать счастья в частном бизнесе. Попытал. С моей стороны было бы преувеличением утверждать, что здорово преуспел на этом поприще и нахватал с неба бесхозных звезд. Зато насмотрелся всякого и много чего перепробовал. Не знаю, хорошо это или плохо, но вышло именно так, и ничего тут уже не поделаешь. Последние два года (если не считать 2002-го, в течение которого создавался роман) я командовал пилорамой, сушкой и небольшим столярным цехом. И идея родилась именно там, в цеху, причем, первоначально все началось с шутки. Даже не так. Все началось с того, что мне дороги «Три мушкетера».
Тут мне следует оговориться, что роман «Три мушкетера» был одной из любимейших книг моего деда, офицера-фронтовика, прошедшего всю войну. Частицу своей любви он передал и мне. Поверьте, в юности я зачитывал эту книгу до дыр.
И вот однажды в цеху, мы сидели на сосновых бревнах, я со своими ребятами, и курили в перерыве между двумя отгрузками. Совершенно неожиданно (точно не помню, как) разговор коснулся «Трех мушкетеров». И я предположил, что случись славному графу де Ла Фер материализоваться в нашем неспокойном времени, он, несомненно, явился бы в образе крутого бандита. Ну а кого еще? Растеряв благородные манеры, граф выучился бы держать пальцы веером, вместо «шпагу наголо, сударь, шпагу наголо…» или «…и эти слова мне по душе. От них за целую милю веет благородством настоящего дворянина…» выкрикивал бы нечто вроде: «отвечай за базар, лох», а не то «замочим конкретно». Вместо дуэлей граф забивал бы стрелки, врубал проштрафившимся предпринимателям счетчики, ну и так далее, в том же духе. Вы можете предположить, что мушкетеры вполне справились бы с ролями сотрудников силовых структур, в конце концов, рота королевских мушкетеров не что иное, как спецподразделение, выражаясь при помощи современной терминологии. Возможно, что так и есть. Но, представить себе Атоса офицером УБОП, УБЭП, налоговой милиции или таможни я, как ни старался, не смог, так что сменить его мушкетерский плащ на камуфляж и черную маску у меня, честно скажу, просто не поднялась рука. И потом, мы говорили о начале 90-х годов минувшего столетия, когда места в силовых структурах еще не стали столь престижными, жаждущие нацепить погоны (пробиться к корыту) косяками в органы не ломились, и песни «о внутренних войсках» еще не складывали, слава Богу.
Ну а поскольку герои Дюма мало кого оставляют равнодушными, к Атосу немедленно добавилась Миледи – в облике бывшей «комсомольской богини», де Тревиль – криминального авторитета, и – пошло, поехало.
Вооружившись тем же вечером «Тремя мушкетерами», я переложил многие памятные с детства сцены на нынешний базарно-бандитско-депутатский сленг, и вышло, знаете ли, забавно. Хоть и не очень оригинально, принимая во внимание продающиеся на каждом шагу CD-диски замечательной кинотрилогии Джона Р.Р. Толкиена в переводе Гоблина «Братва и кольцо».
Могу предположить, что причина замечательного успеха наложения уголовного суржика на ленту о бескорыстных героях, благородных эльфах и безусловных злодеях (вроде Саурона с Саруманом) кроется в потрясающем контрасте между их миром, где черное есть черное, а белое – белое, и нашим, в котором границы размыты и порой не разберешься, где милиция, а где бандиты. Где пожарные, а где вымогатели, не всегда видна разница между политиками и казнокрадами, а понятие о чести стало абстрактной величиной из давно забытого школьного учебника.
Так вот все и началось. Хотя идея долго оставалась голой идеей. Она жила во мне, время от времени выбираясь на поверхность, но когда пилишь лес, сушишь доску до вожделенных 8-ми процентов влажности, а потом производишь из нее двери, наличники или подоконники, не до литературных изысканий.
И только в конце 2001-го я свернул дело, продал оборудование и засел за написание книги. Не могу сказать, что она давалась легко – одно дело идея, и совсем иное – попробовать сделать так, чтобы вымышленные персонажи стали объемными что ли, сошли с листков бумаги, заговорили своими голосами, да и много что еще. Пару раз думал бросить, но потихоньку сам привязался к своим героям, и, как говаривал Михаил Сергеевич, – процесс пошел. Пожалуй, не мне о том судить, но, на мой взгляд «граф де Ла Фер и его команда» довольно ловко прижились на нашей рыхлой почве образца 1993-го года, куда мое безжалостное воображение перенесло их из давно минувшего 17-го столетия, обрели родственников, друзей и знакомых. Более того, получили в нашем мире прошлое. Вот только с их будущим я пока затрудняюсь.
По мере развития событий я не раз отступал от сюжета «Трех мушкетеров», а порой уходил совсем далеко, хотя и старался придерживаться канвы. В общем, история начинается с того, что молодой парнишка, Андрей Бандура, выбирается из глухого села в столицу, в поисках лучшей жизни. В Киеве Андрей планирует разыскать Олега Правилова, некогда служившего в одном полку с его отцом, ныне отставным майором Бандурой. Приключения поджидают Андрея еще в пути, а когда он находит Правилова, то выясняется, что тот давно расстался с армейской службой, сделавшись криминальным авторитетом. Ну, и так далее. Похищение бриллиантов, полная опасностей поездка в Крым, конкурирующие криминальные кланы и, время от времени, бандитские разборки. Любовь и измены, надежды и разочарования.
Пару слов о жанре. Жанр я определить не берусь. Я ни в коем случае не планировал писать боевик о похождениях доблестного каперанга (морпеха или десантника на пенсии), сражающего одной пулей по пять зловредных супостатов. И сага о бандитах мне, поверьте, тоже не улыбалась. Если в книге и присутствует их – изрядное число, причем самых разных мастей, не судите за это строго. Нынешние рэкетиры и олигархи к нам не Центральным разведывательным управлением заброшены. Они только вчера сидели с нами за одними партами и ездили в одних троллейбусах. Стояли на пионерских линейках и ходили в армейские наряды. Они невозможны без нас, как и мы, к несчастью, без них. Потому что они и мы – две стороны одной медали. Причем, как я уже говорил, кто на какой стороне, порой не понятно.
И, наконец, случись мне писать о людях, сумевших полностью абстрагироваться от нашей реальности, не окунуться в нее с головой или хотя бы ног не замочить – пожалуй, вышла бы долгая и унылая повесть о бесконечном сборе бутылок. В свете китайского фонарика.
Теперь еще об одном. Хотя бы несколько слов о мире, том самом, в который имплантированы мои мушкетеры, и, судя по всему, чувствуют себя как рыбы в воде. Ничуть не хуже, скажем, чем в далекую эпоху герцога де Ришелье. Этот мир заслуживает того, чтоб хоть немного о нем поговорить. Ведь мы в нем живем. Вышло так, что по прихоти судьбы (или, может, волей большого колеса, вращающего Мироздание в неведомую нам сторону), мы оказались на сломе эпох, что ли. Старая, Советская канула в лету, мир стал иным. Случись нам с Вами быть замороженными в ходе американских криогенных экспериментов году эдак в 82-м, и открой мы глаза сейчас – то, пожалуй, и родных улиц не узнали. Хотя времени прошло – всего ничего. Если бы мне кто в толпе первомайских демонстрантов (каюсь, ходил, было дело, зарабатывая два кровных отгула к отпуску) сказал, что доведется, с дипломом инженера-атомщика в кармане прожить годы, последовавшие за финалом перестройки так, как я их прожил, я бы покрутил у виска. Готов признать, что в то время я был недостаточно дальновиден. Предполагаю также, что в своей близорукости я был не одинок.