Но как бы там ни было, дед Василий был в поселке уважаемым человеком и депутатом поселкового совета. А благодаря его собакам ни один вор не отваживался проникнуть в склады.
…Так вот и работала Мария на своей спокойной должности и была вполне довольна.
Когда Валя уезжала в город сдавать экзамены в техникуме, Мария хозяйничала в обоих складах.
Однажды появился Григорий.
— Здравия желаю, красавица! Где ж твоя неразлучная подружка?
— В городе. Экзамены сдает. Соскучился?
— Да чего там! Гордячка она. — Григорий огляделся. — Я человек не гордый. Мне и с тобой болтать приятно. Ты тоже девчонка ничего, симпатичная.
— Так ли уж и приятно тебе со мной разговоры говорить? — сказала Мария, все же польщенная вниманием. — За тобой, слыхала, девки табуном ходят… Куда нам уж!
— Они-то ходят, — хвастливо ответил Григорий, — да мне-то ни к чему. Вот ты — другое дело!
— Чем же я вдруг тебе приглянулась? — Мария сощурила глаза. — Небось не ко мне, а к Вальке прибежал! Вот и жди свою Валечку.
Григорий выпрямился и посмотрел, в сторону.
— А ты тоже, недотрога… Я вот в кино хотел пригласить, вдвоем веселее.
— Заместо Валентины, что ли?
— Да нет. За тобой пришел.
— Хоть и знаю, врешь ты; все вы мужики обманщики! Но так и быть, пойду… для интереса.
Вечером она нарядилась в лучшее платье и, как условились, пришла к клубу в семь часов. Григорий уже ждал ее с билетами. Они прошли в зал и сели рядышком. Марии казалось, что все люди обязательно заметили, что она с парнем. И сердце у нее тревожно и радостно трепыхалось, а в руках была неприятная дрожь, словно взяла она без спросу что-то чужое, неположенное. Мария сердилась на себя и старалась успокоиться, что ничего недозволенного не делает. У Вали ведь с ним ничего такого нет. Отбивать она не отбивает, так чего тут совеститься?
Во время кинокартины Мария чувствовала, что Григорий больше смотрит не на экран, а на нее. А потом его горячая рука отыскала в темноте ее ладонь, лежавшую на коленке, и Григорий стал перебирать и сжимать ее пальцы.
После кино они долго гуляли по сумеречным околицам поселка. Григорий тихо вел ее, прижав к себе, и говорил что-то приятное и ласковое, но самих слов Мария не запомнила, потому что слишком взволнована была. А потом, у калитки, он… целовал ее. И Марии казалось, что ее вовсе нет, а так, только дух один, потому что в тот момент она себя совсем не чувствовала. Всем завладело лишь тягучее и приятное чувство неизведанного и желанного…
Во всю-то ноченьку Мария глаз не сомкнула. Все думала, думала. И ей уж начало мерещиться ее женское счастье: свой домик, чистенький, уютный, половики во весь пол и на окнах тюлевые шторы, а на подоконниках цветы в горшках. А еще ей хотелось бы справить хорошую постель, и чтобы настоящая пуховая перина…
— Ой, девка, не к добру ты с этим парнем связалась, — сказал однажды дед Василий, придя к закрытию складов привязывать собак и застав у Марии Григория. — Не по совести с тобой фиглирует.
— Да что вы, дедушка? Просто так он. Что уж вы на него?
— Эх, молодежь… Зажмурившись живете, — вздохнул дед Василий и направился разводить собак.
Был как-то у нее разговор и с братом Дмитрием дома. Ему Григорий тоже не нравился.
— Лодырь он, — сказал Дмитрий, — и не чистый какой-то… Его сколько раз за левые рейсы шерстили.
Но Мария отбивала все нападки. Ей казалось, что люди по зависти хотят отобрать у нее ее счастье, и, озлобясь, слепо старалась удержать его возле себя. И в том, что Григорий однажды попросил у нее без документов пять литров краски да бутыль олифы (сказал: для хозяйки), Мария ничего особенно крамольного не усмотрела. Подумаешь, каких-то там пять литров.
Когда Валентина вернулась из города, Мария встретила ее сдержанно.
— Как ты без меня тут управлялась? — спросила Валя, просматривая приемо-сдаточные ведомости.
— Ничего. Все в порядке… — сказала Мария в сторону.
Теперь она боялась смотреть прямо в глаза подруге, а Григорию наказала, чтобы в склады не приходил, а ожидал ее за лесочком и чтобы не попадался на глаза ни Валентине, ни деду Василию.
Вечерами они по-прежнему вместе блуждали теми же околицами до поздней ночи, подальше от людских глаз, и даже ходили при луне к дальнему лесному озерку…
Так было месяца два, а потом Григорий уехал.
Насовсем.
Их автоколонну перебросили на другой объект.
Сколько слез пролила Мария! Не столько от обиды, нет! — от стыда… Как смотреть теперь будет в глаза людям?.. Что скажут брат Дмитрий, Валя и дед Василий?..