— Насморк откуда-то появился, — вполголоса, будто сам с собой, говорит он. — Форсунки засорились.
Через некоторое время тянет руку:
— Разрешите?
— Что, уже готовы? — спрашивает Виктор Александрович.
— Нет. Мне бы еще бумаги.
— У вас же есть.
— Да?.. Боюсь, не хватит. Как начну писать — не могу оторваться.
— Ну, хорошо, возьмите и поскорей готовьтесь.
Мишка проходит мимо меня и незаметно бросает записку. Разворачиваю:
«Серега!!! В моей диссертации упущена формула ускорения при равномерно-переменном движении. Перепульни!»
В коридоре шорох. Дверь скрипнула и в образовавшуюся щель показался чей-то глаз и кусочек носа. Глаз многозначительно моргает, нос двигается вдоль щели. Дверь слегка взвизгивает и щель пропадает. Но шорох за дверью все еще слышится.
Однако надо сосредоточиться… Скоростью называется… Что же называется скоростью?.. Нет, в самом деле, я же хорошо знал, а тут из головы все вылетело. Всегда так…
— А! Где наша не пропадала! — говорит Мишка Стрепетов и первым выходит отвечать. Останавливается у доски, нарочито морщится страдальчески, вытирает кулаками слезы. Виктор Александрович замечает это и улыбается.
— Начинаете.
— Значит, так… На первое… Виноват. Первый вопрос.
Я не выдержал и прыснул от смеха. Мишка сделал глуповатое лицо и удивленно посмотрел на меня, потом встал в горделивую позу, словно собирался прочесть целую поэму наизусть. Отвечал он толково.
За Стрепетовым выходит Семенов. Говорит медлительно, уверенно, солидно. Вид у него представительный, на лице независимое выражение. Семенов работает на заводе старшим мастером.
Затем у доски стою я. Все ли рассказываю, что нужно, не знаю. Наверное, все, потому что в зачетке появилась пятерка.
Выхожу в коридор и с облегчением думаю: «Амба, свалил!»
Ребята наперебой спрашивают:
— Ну как?
— Сорок три, — отвечает за меня Мишка.
— Что «сорок три»?
— А что «ну как»?
— Да иди ты со своими шуточками. Тут дрожишь, как не знаю кто. Ты сдал, тебе хорошо…
— Все там будем, — глубокомысленно заключает Мишка. — Одни раньше, другие позже.
— Ну, Сережка, говори, что тебе досталось?.. Ой, девчонки, я так боюсь, так боюсь!
— А дополнительные задает?
Отвечаю невпопад, потому что в голове радостный круговорот. Ребята смотрят с завистью, считают счастливчиком.
Хорошо, когда все экзамены позади и тебе приветливо улыбается лето! Не думаешь об учебниках, а с удовольствием размышляешь о каникулах. Эх, съездить бы в Москву, в Ленинград или в дом отдыха на озеро Тургояк! Вот только отпуск маленький — всего три недели. Но все равно хорошо!
Встреча
Я сижу перед небольшим зеркалом и старательно скоблю бритвой подбородок. Мама стоит напротив, скрестив руки на груди, и насмешливо говорит:
— Борода-то — две волосинки с половинкой, как у того воробья: всего и пуха, что не голо брюхо. А тоже сел бриться!
Бороды у меня и впрямь нет, а вместо усов мягкий пушок. Это доставляет немалое беспокойство. Бреюсь каждую неделю, хотя можно и пореже. Говорят, будто так волосы вырастут скорее.
Мама выгладила рубашку, приготовила новый костюм из добротной коричневой шерсти и галстук. Наряжаюсь. Женька поглядывает на меня с завистью.
— Мама, а, мама? А когда мне новый костюм?
— Сошьем, сынок. Такой костюм сошьем — в сто раз будет лучше, чем у Сергея!
— Да-а, — не верит Женька, — когда?..
Маме надоело смотреть, как я вожусь у зеркала:
— Да хватит тебе прихорашиваться. Иди уж, не то опоздаешь. Поди, ждет какая-нибудь…
Во Дворце культуры ребята, товарищи по техникуму, расположились в буфете за столиками и катаются от смеха. Мишка Стрепетов только что рассказал анекдот, а сам даже не улыбнется. Это еще больше смешит. Мишка отчаянный балагур.
Однажды поспорили на перемене, что Стрепетову никогда не рассмешить Николая Николаевича — преподавателя математики, мрачного и строгого человека. Мишка тогда ухмыльнулся, ничего не ответил. И вот как-то Николай Николаевич вызвал его к доске и велел вывести формулу. Стрепетов взял мел и принялся быстро писать. Мы уставились на доску. Мишка писал и писал, и вдруг до всех дошло, что писал он какую-то чепуху, — сплошной набор бессмысленных математических выражений. Мы делали ему знаки, чтобы он остановился, но Мишка не обращал на нас никакого внимания.