— Так ты, значит, слесарить? Ну, давай знакомиться. Костя, Константин Бычков. А тебя как?
— Сергей Журавин.
— Ну, пойдем, Серега, покурим, поболтаем.
Костя направился в курилку, я за ним.
В комнатке, расположенной под лестницей, тускло горела маленькая лампочка. Накурено так сильно, что запершило в горле от повисшего голубого дыма. Возле стены длинная лавка, на ней двое пожилых рабочих.
Костя достал портсигар, предложил папиросу. Я не курил. Он ловким движением заломил во рту мундштук папиросы и закурил. Медленно, как бы нехотя, выпускал голубоватые клубы, перебрасывая папиросу из одного угла рта в другой и часто сплевывая сквозь зубы.
— Так ты, значит, прямо со школьной скамьи? А почему учиться бросил?
— Да так… Матери помогать буду.
— А отец где?
— В войну погиб.
— А у меня, парень, никого нет. Батю я не помню, мать в сорок третьем в деревне померла. Не фартило. В детдом отправили. Оттуда в ФЗО подался, а сейчас, как видишь, вкалываю помаленьку. Сот восемь-девять в месяц имею.
— Трудно научиться?
— Чего, гроши заколачивать? — Костя лукаво прищурился.
— Нет, работать.
— Кому как. Главное — смекалку иметь, знать, что к чему, а остальное прибудет.
В его привычке разговаривать и цыкать слюной сквозь зубы, в привычке носить кепку надвинутой на самый лоб было что-то от шпаны. Как и у тех, на лбу лежала этакая лихая челочка. Но взгляд умный, лицо симпатичное, с лукавинкой.
Костя последний раз затянулся и щелчком отбросил окурок.
— Что ж, пойдем трудиться, — сказал он и направился к выходу.
Вернулись к верстаку. Костя открыл тумбочку, извлек железный ящик, похожий на сундучок. В нем много всякого инструмента.
— Вот это как называется?
— Зубило.
— Э, нет, не зубило. Это крейцмейсель. У зубила лезвие шире, а у этого узкое. Применяется для вырубки канавок. Понял?
Я кивнул головой и несколько раз повторил в уме название, чтобы запомнить. Костя порылся в ящике.
— А это кернер. Запомнишь? Кернер. При разметке применяется или когда сверлить надо, так им сначала пользуются. Ну, а это штангель, или попросту — колумбус, замерять детали.
«Колумбус, — старался запомнить я. — От слова Колумб. Христофор Колумб, мореплаватель…»
Рабочие, стоявшие у других верстаков, поглядывали в нашу сторону и улыбались.
— Что, Костя, — сказал один из них, подойдя к нам, — техминимум преподаешь?
Костя немного смутился и, оглянувшись, сердито пробурчал:
— Чего лыбишься? Надо ж человека познакомить…
Рабочий подмигнул мне и удалился.
— Ну-ка, замерь болванку, — сказал Костя и подал кусок круглого железа. Я положил болванку на верстак, взял инструмент обеими руками и начал замерять.
— Не так, парень, надо. Инструмент нужно держать в правой руке. Вот так. И болванку держи в руке. Теперь замеряй.
Я неумело вертел в руках меритель, болванка выскальзывала из рук; так и хотелось положить ее обратно на верстак и замерять по-своему, обеими руками.
— Сколько? — спросил Костя.
— Два с половиной… — неуверенно проговорил я.
Костя замерил сам.
— Не два с половиной, а двадцать пять миллиметров. На заводе, парень, все в миллиметрах меряется. А тут еще и три десятых, видишь? — и он показал, как отсчитывать десятые доли миллиметра.
— В нашем деле даже сотки значение имеют, так что приучайся замерять точно. Время придет, все узнаешь. Не за один день.
Потом Костя зажал в тисках стальную деталь и показал:
— Пиляй вот здесь.
С увлечением водил я взад-вперед напильником и каждый раз прикидывал, много ли еще снимать металла. Вспотел, но работа двигалась медленно. Костя работал за другими тисками, с ухмылкой наблюдая за мной. Видно, очень неуклюже у меня получалось. Я стал водить напильником еще усердней. Быстро устал, но виду не показывал. Подумает, что я маменькин сынок. Ладони начали ныть. Вспухли мозоли.
— Ничего, — сказал Костя, глядя, как я осторожно перекладываю в руках напильник. — Постепенно загрубеют руки и у тебя, гвозди будешь заколачивать ими. У меня тоже первое время болели, а сейчас ничего. Наша работенка, парень, требует навыка. Месяца полтора-два надо подучиться. Я столько же в учениках ходил.
Я немного передохнул и снова взялся за работу. В конце смены к Косте подошел мастер, улыбнулся и кивнул в мою сторону:
— Как пополнение?
— Парень — молоток! Старательный.
Я сделал вид, будто не слышу, и еще прилежней стал сметать опилки с верстака.