С января завод должен выпускать новые машины. Спешно готовится оборудование.
Наш участок завален срочными заказами. Многим приходится работать сверхурочно. Меня не оставляют, наверное, потому, что имею слишком малую квалификацию. Вот и сегодня тоже надо работать сверхурочно. Гришка Сушков, как всегда, начал торговаться. Ковалев разозлился и сказал, что он может проваливать домой. Гришка ушел.
Ковалев обратился к Бычкову:
— Костя, оставайся.
— Сегодня не могу.
— Ты понимаешь — срочная работа. Главный инженер лично дал задание.
— Не уговаривай, не останусь. Лошадь я, что ли? И так три раза оставался. Пускай кто-нибудь другой теперь.
— Некому, милый ты человек! Ну, хорошо. Не хочешь сверхурочно — поработай за отгул. В январе отгуляешь.
— Хватит с меня, — упрямился Костя.
Наступило молчание. Ковалев смотрел Косте в лицо, с грустной улыбкой качал головой: дескать, от тебя-то никак не ожидал отказа. Я стоял возле них и не знал, удобно ли предложить свою помощь. А получить самостоятельную сборку давно не терпелось.
— Можно мне остаться? — нерешительно спросил я.
Ковалев повернулся ко мне, рассеянно окинул взглядом. «Куда соваться! — тут же подумал я. — Не разрешит». А Ковалев после паузы вдруг сказал:
— А что? В самом деле, почему бы не остаться? Приспособления не очень сложные: справишься!
Он выдал мне чертежи, рассказал, где какую пригонку сделать.
— Я вообще тоже остаюсь, только сейчас мне на заседание комсомольского бюро. Ты пока работай, а что не получится, приду — разберемся.
Костя, как мне показалось, недружелюбно взглянул в мою сторону. Неужели подумал, что я подхалимничаю?
Все ушли. Я приступил к работе. Взялся горячо, даже взмок. Подгонял, прикручивал, снова подгонял, пилил напильником… Сначала было хорошо, а потом заело. Одна шестеренка — будь она трижды неладна! — никак не вставала на место. Я ее и так и этак, а она никак. «Зуб, что ли, у нее толстый?» Миновало полтора часа, а я еще возился с этой злополучной шестеренкой. Разобрал приспособление, снова собрал — опять неладно. По лицу катились ручьи пота, волосы слиплись на лбу. Копошусь беспомощно у верстака, поглядываю на часы, а Ковалева нет и нет. Бросить бы все и уйти!
«К черту! — горячился я, хотя продолжал возиться. — Домой пора! Но… как тут уйдешь?! Позор! Доверили первую самостоятельную сборку…» Злился на себя, на приспособление и вообще на все на свете. Снова торопливо разобрал приспособление, уронил крышку, она больно ушибла ногу. Прикусил губу и, наверное, дал бы волю слезам, но за моей спиной кто-то кашлянул. Я обернулся и увидел… Костю Бычкова. Он стоял, заложив руки за спину, и улыбался. Свидетель моего провала. Смеяться пришел?!
— Что, дружище? — спросил он, и глаза его лукаво прищурились.
— Не получается, — буркнул я.
— Торопишься. Поспешность нужна при ловле блох, понял?
Костя снял пальто, кинул его на верстак.
— Давай поглядим.
Он спокойно осмотрел приспособление. Взял в руки шестеренку.
— Почему же она не входит, как ты думаешь?
— Н-не знаю…
— Да потому, что токарь, который ее точил, арап — фасок не снял. А без фасок шестеренка на валик не сядет — зазор остается. Вот и вся сказка.
Костя подошел к наждаку, сделал что нужно и начал неторопливо собирать. Уложил в корпус детали, закрепил их. Потом завернул крышку и попробовал покрутить за маховичок — он вращался туго. Я не отрывая глаз следил — что он будет делать дальше. Костя достал из своей тумбочки алюминиевый молоток, ловко, словно играя, перебросил из левой руки в правую и со всего размаху — я даже ахнул! — ударил по крышке два раза. Не знаю, какие законы физики тут сработали, но маховичок стал вращаться свободно.
— Порядок! — как ни в чем не бывало проговорил Костя. — Можно топать по домам.
Больше всего я боялся, что он начнет смеяться надо мной, но Костя даже и не думал. Я смотрел на него с восторгом и благодарностью. Прибежал Ковалев. Завидев его, Костя отошел от меня и, беззаботно насвистывая, словно бы на участок он вернулся случайно, принялся копаться в своей тумбочке.
— Собрал? — спросил Ковалев.
— Собрали, — тихо сказал я. — Костя помог.
Ковалев ничего не ответил, только посмотрел на Костю, сидевшего на корточках спиной к нам, и понимающе улыбнулся.
Первое знакомство с Мишкой Стрепетовым
После обеденного перерыва цех облетела новость: Стрепетов с фрезерного участка выиграл на облигацию 25 000 рублей. И начались толки да перетолки. Дело понятное: мимо такого случая равнодушно пройти никак нельзя. Не что-нибудь — 25 000! Строили всякие догадки и предположения. Одни говорили, что Стрепетов теперь уволится с завода и будет жить припеваючи (на двадцать-то пять тысяч?!). Другие считали, что увольняться не следует. Деньги положить в сберегательную кассу на срочный вклад. Очень доходно: на проценты более тысячи рублей в год! Третьи (к ним относился наш Гришка Сушков) ничего не предполагали, а только горько сожалели, что такая сумма досталась не в их руки.