Март
Миновал косматый январь, прошуршал поземкой напоследок. Отшумел вьюгами и метелями февраль, и вот уже робко, неуверенно, дохнув первым весенним теплом, ступил март. Гребенками сосулек повис на краях крыш и на ветках деревьев, заворковал первыми несмелыми ручейками. И хотя временами бушевали метели, а по утрам трещали морозы — он с каждым днем уверенней и уверенней входил в свои права.
Однажды, проходя мимо 27-й школы, я подумал о Лене. Не встречал ее давно. В груди еще копошилась обида: почему она от меня отвернулась? Может быть, я обидел ее чем-нибудь? Но вины за собой не чувствовал. Наоборот, относился к Лене по-дружески. И ведь она сначала отвечала тем же…
Почему-то очень захотелось увидеть Лену, хотя бы издали. Теплилась какая-то смутная надежда: вот-вот Лена появится, выйдет мне навстречу, такая веселая и близкая.
Я прошел несколько раз мимо школы. Она приветливо поблескивала умытыми окнами. Где-то там, за ними, в чистых и светлых классах сидели ученики. Они писали диктанты, решали задачи, переводили с иностранного…
Впервые за последние месяцы я загрустил о своей школе, о своем классе, о своих учителях. Потянуло к школьным товарищам. И чем сильнее было это желание, тем яснее становилось, что путь туда закрыт. Я никогда больше не смогу носиться по просторным школьным коридорам, не буду отвечать на уроках. Даже получить двойку, казалось мне, было бы в радость.
Зазвенел звонок. Из школы выбежали две маленькие девчушки в белых фартучках. Припрыгивая то на одной, то на другой ноге, они пробежались по чистой площадке перед подъездом и снова скрылись в дверях, довольные, смеющиеся. Они радовались весне, солнышку. Столько беззаботности было в них, что я позавидовал!
Вечером меня потянуло в кино. Не хотелось заходить в здание, и я стоял возле кинотеатра, упиваясь весенним воздухом. У входа роилась толпа, жаждущая билетов — в кассе их не осталось.
Вдруг заметил Лену. Даже не поверилось. Неужели так может быть, чтобы днем подумал, а вечером желание осуществилось? Как в сказке! Лена шла прямо на меня и улыбалась. Я невольно сделал шаг навстречу, но… из-за моей спины вынырнул Семка. Она кивнула ему, взяла под руку, и они скрылись в кинотеатре.
Гадливое, унизительное чувство испытал я. Это очень неприятно, когда в душе копошится жалость к самому себе. Настроение безнадежно испортилось. Билет я отдал какой-то девушке и ушел прочь.
Около часу слонялся я по улицам. Забрел в квартал молодежных общежитий, где жил Костя Бычков. Зайти?.. Зашел.
Комната, в которой жили Бычков, Стрепетов и еще двое парней, была маленькой. Обстановка простая: кровати, тумбочки, стол, четыре простых стула. На окнах простенькие, не первой свежести занавески. Над кроватями — дешевенькие бумажные коврики производства рыночных художников, с такими же дешевыми рисунками, нарисованными малярными красками. В рамках фотографии, пара цветных плакатов вместо картин и старенькая гитара.
За столом сидели Костя, Миша Стрепетов и незнакомый парень. Костя обрадовался моему приходу.
— Знакомься, мои друзья.
Парень — высокий и плечистый, с крупным скуластым лицом и вьющейся темной шевелюрой — назвался Василием. У него широкие толстые ладони. Мою руку сжал сильно, до хруста. Движения у него замедленные, ленивые, сила чувствовалась в нем недюжинная. Он походил на кузнеца-мастерового с широкой лентой на лбу, такого я видел в какой-то книге.
Костя принял от меня пальто, положил на кровать. За стол сел рядом. Появилось две бутылки водки, колбаса, квашеная капуста. Я сказал, что забежал на минутку, тороплюсь, но Костя ничего не хотел слышать.
— Успеешь! Мы с тобой ни разу не пили еще! Закусочка у нас, правда, неважнецкая, но другой нет.
Костя раскупорил бутылку, разлил водку по четырем граненым стаканам.
— Я не пью! — заявил Мишка.
— Бросил?
— Бросил. Окончательно и бесповоротно.
— И давненько?
— После последнего раза ни разу не пил.
Костя поднял свой стакан.
— Ну, будем здоровы! — он залпом выпил водку… Я удивился его лихости: здорово пьет! А Костя подмигнул:
— Давай, давай!
Ребята не пили, ждали, пока я выпью. Василий добродушно ухмыльнулся и укорил:
— Э! Да ты, паря, кажись, и водку пить не умеешь. А еще работяга!
Отказываться было неудобно. Я не стал признаваться, что никогда водки в рот не брал, собрался с духом и выпил. Рот обожгло горечью. Я быстро принялся закусывать колбасой и капустой. Вскоре почувствовал приятное хмельное кружение.