— Ничего, нормально.
Коля взял меня за рукав и потянул в комнату.
— Представляю нового гостя!
Первым ко мне шагнул Семка.
— Мы, кажется, когда-то вместе учились? — спросил он насмешливо.
— Кажется.
— Рад пожать вашу мозолистую руку.
Семка манерно склонил свою прилизанную голову. На нем широченный рыжего цвета пиджак и узкие голубые брюки, отчего фигура казалась треугольной и смешной.
Затем меня познакомили с накрашенной девицей по имени Мила. Она похлопала своими, донельзя налепленными ресницами и опустилась на стул, поджав под сиденье длинные тонкие ноги.
Посредине комнаты стоял стол с тремя винными бутылками и закуской. Лена суетливо скользила по комнате, глаза ее возбужденно блестели.
— Семик, поставь ту пластиночку.
— Какую, Милочка?
— Ну, эту, как ее? Па-пара-пап!
Лена подошла ко мне.
— Пойдем, потанцуем.
Мне не хотелось, но я согласился, чтобы не обидеть Лену. Танцевал я на этот раз без желания.
Как сильно переменилось у Лесницких. Вместо письменного стола стоял буфет, диван заменился тахтой. Огромный книжный шкаф, так притягивавший меня, теперь непонятно почему был отодвинут в самый дальний угол и загорожен ширмой, будто хозяева стыдились его показывать.
— Ой, Сережка, — прервала Лена мои мысли, — ты танцуешь по-древнему. Давай я тебя поведу.
Она начала топтаться на одном месте, переступая с ноги на ногу.
— Нет, ты не умеешь, — заключила она. — Вот посмотри, как мы с Семой будем танцевать. Сема, иди ко мне.
Семка подскочил, согнулся угодливо.
— К вашим услугам!
— Веди меня.
Семка обхватил Лену, вплотную прижался к ней, и они судорожно задергались. Я подумал с недоумением: «И зачем меня сюда принесло?»
Колька толкнул меня в бок:
— А Ленка ничего стала, как скажешь?
— В каком смысле?
— В прямом. Ты не теряйся.
— Дурак ты! — непроизвольно вырвалось у меня.
— Ты чего это?
— Ничего! Прощайте!
Я выскочил на улицу. Косые полосы июльского ливня дробились об асфальт. Я промок до нитки. Дождь хлестал как из ведра.
По обочинам дороги неслись бурные потоки воды; на их поверхности крутились щепки, грязная бумага и всякий мусор. Все это уносилось и пропадало в решетчатых колодцах мостовой, поблескивающей умытыми рядами булыжников.
Эпилог
Солнце поднялось высоко. Стало припекать. Сочная молодая зелень заводского садика отбрасывает густую тень на тротуар. Закончился мой отпуск: впервые я побывал в Москве. Впечатлений — уйма. Настроение отличное. Завтра заступать на смену. Я иду в цех. Рядом со мной вышагивает паренек в чистеньком костюмчике. «Новичок!» — подумал я. А он, поймав мой взгляд, нерешительно спрашивает:
— Скажите, пожалуйста, где тут инструментальный цех?
— Пойдем! Я туда же. Ты что, на работу устраиваешься?
— Ага…
— Кем?
— Слесарем.
— Да ну?! А на какой участок?
— Не знаю. Вот тут в направлении написано, — и он протянул мне бумажку из отдела кадров.
— О! Так тебя к нам, на участок приспособлений. Считай, что тебе повезло.
Смотрю на паренька изумленными глазами. Три года назад я так же шел на завод учиться слесарному делу. Спрашиваю паренька:
— Не дрейфишь?
— Боязно немного, — признался он.
— Ничего, привыкнешь. Главное — не бойся работы, а уж она тебя не испугается!
Мы рассмеялись.
— И не робей! — продолжал я. — Во все сам старайся вникнуть, понял?
Паренек согласно кивнул головой. В его глазах я вроде кадровика. Мне самому приятно сознавать это, хотя, конечно, три года — стаж небольшой.
И все же они очень многое значили для меня — эти годы юности моей заводской!
Три ролика магнитной ленты
Предстояли большие перемены: мне предложили место собкора Всесоюзного радио в соседней области. Предложение весьма лестное.
Кое-кто из нашей радиобратии откровенно завидовал. Друзья радовались за меня. Я уже строил дерзкие планы, готовясь потрясти эфир каким-нибудь шедевром, и предчувствовал тот душевный трепет, когда на весь Союз прозвучит моя первая передача.
Да простятся мне эти честолюбивые порывы!
Жена тоже начала готовиться к отъезду.
Освобождая место для преемника, я наводил порядок в столе и шкафу: перебирал и уничтожал старые рукописи, ненужные бумаги, которые годами скапливались в ящиках и на полках и разобрать которые всегда не хватало времени. Но необходимость заставила взяться за «пыльное дело». Быстро наполнялись корзинки.