Богодухов втолковывал своим приятелям про «хитрую» науку — философию:
— У них, у этих философов, есть один такой закон, дескать, жизнь — это борьба…
— Это как понимать? — спросил Миха, пожевывая папиросу. Он сидел на верстаке и покачивал ногами в кирзовых сапогах. Двое других молча и с интересом уставились на Богодухова.
— А так. Вот пришли мы на работу и боремся… со сном.
— Ну! Гы-гы-гы! — загоготал Миха. — Вот дает!
— Я целый вагон книг по этому делу прочитал.
На лестнице послышались шаги. Богодухов затих, прислушался, выглянул за дверь.
— Начальство.
«Жестянка» вмиг наполнилась звоном жести и грохотом молотков.
Пришел мастер Дрожжин.
— Где Мохов? — спросил он у дежурного.
— Здесь давечь был.
— Позови всех…
Дежурный позвал.
Вышли. Расселись вокруг стола.
— Когда стояки закончите? — спросил мастер у Михи.
— Закончим, — ответил тот и поскреб щетину.
— Завтра к концу смены чтобы сделали.
— А куда торопиться? Работа — рупь да копа, да…
— Чтобы завтра все было готово! — сказал мастер раздраженно.
— Понятно. — Миха сложил кулак на кулак и оперся сверху подбородком.
— Где Мохов? — спросил Дрожжин, обращаясь ко всем.
Никто не ответил.
— Мохова, говорю, не видели?
Богодухов дернул поочередно за рукава, сказал:
— Видели… Он на крыше… Мышей дерет, сейчас придет…
Богодухов протяжно зевнул.
— Стало быть, ушел без спросу, нам не доложился.
Зазвонил телефон. Дрожжин снял трубку.
— Да!.. Что? Где?.. Исправим… В конце смены исправим… Я тоже разорваться не могу! У меня не десять рук… Без бригадира работаю. Да, один кручусь… Только и успеваю бегать из цеха в цех… Я сказал: только в конце смены… Жалуйтесь! — Бросил трубку.
Мы беседовали в комнате партбюро и цехкома.
Д р о ж ж и н (магнитофонная запись). …Да какое тут может быть воспитание? Еле успеваю дела проворачивать. И кого воспитывать? Мы их на профсоюзное собрание не можем никак вытащить. Сбегают. Пропуска приходится задерживать. Вы знаете, какой у нас народ работает? Мол, сантехслужба — вспомогательное хозяйство. И шлют прогульщиков да тех, которых на поруки взяли. Думают, они здесь работать будут… А у нас чуть что случись — станки останавливаются. Шум, скандалы. Ведь мы, можно сказать, первостатейной важности служба. Сжатый воздух к станкам — мы подаем, горячую воду в душевые — мы, все отопление через радиаторы и калориферы — все это в ведении сантехслужбы. За всем следить надо, вовремя ремонтировать, чтобы нигде утечек не было. А что получается? Только и успеваем, что неисправности да аварии устранять… Тут не до воспитания… Вот вы мне толкуете про трудоустройство, про воспитательную роль мастера. Все это я знаю — на собраниях об этом много говорят. А начнешь толковать с начальством, мол, и это надо, и это у нас не так — работать с людьми, говорят, не умеешь! Да как же тут работать?.. Сами посудите…
В кабинет заглянул Рогов. Он узнал меня, и мы кивнули друг другу, как старые знакомые. Он спросил:
— Где мне найти мастера Дрожжина?
— Я Дрожжин, — отозвался мастер.
Рогов деловито протянул ему бумагу.
— Ну вот, наконец-то прислали! — обрадованно сказал мастер, оглядывая крепкую фигуру матроса. — Бригадира вот дали. Долго я теребил начальство, прислали все ж!.. Вы извините, — сказал он мне, — дела ждут.
В то время когда мастер Дрожжин искал Мохова, Васька спал за калорифером. Как только мастер скрылся на лестнице, дежурный несколько раз стукнул кулаком по воздуховоду, и из-за трубы показался заспанный Мохов.
Он оборудовал там лежанку из тюков стекловаты, привезенных для теплоизоляции труб. Тюки давненько валялись. Начальство уже забыло про них. Вот Васька и соорудил себе тихое, укромное местечко: дремлешь, а из калорифера тебя обдувает теплым воздухом. Благодать!
Однажды, правда, пацаны подшутили — накидали за шиворот стекловаты. Проснулся Васька от зуда. Насилу выскреб — прилипчивая дрянь…
— А, Кот проснулся! За тобой, Кот, Дрожжин приходил.
Мохов поежился и попросил закурить. Втягивая в себя дым, Васька почувствовал неприятный привкус во рту. В желудке было пусто. Папироса вызывала тошноту, но он продолжал затягиваться дымом, и от этого кружилась голова.
Дрожжин вернулся в бойлерную вместе с Роговым. На матросе было все флотское: брюки и фланелевка с отпоротым воротником. Мастер прошел к столу.
— Почему до сих пор не работаете? — спросил он строго.