13
С наступлением холодов Махлакова сменила галоши на валенки с подрезанными голенищами. Но ее толстые икры все равно не втискивались в голенища, и они, кроме того, были располосованы еще повдоль.
Однажды, это было в последних числах октября, ей позвонили из отдела быта и сказали, что на завод ожидается кубинская делегация и что, возможно, делегация приедет смотреть общежития.
— Наведите полный порядочек!
Махлакова поначалу опешила: ей еще ни разу не доводилось встречать делегации, а тем более иностранцев.
— Не было печали! — басила она в телефонную трубку. — Чего у нас глядеть-то?
— Вот и предупреждаем, чтобы все было как надо. Кругом должно блестеть!
И комендантша затеяла такой ералаш, что его еще долго будут помнить в общежитии. Она перевернула каждую комнату, повыбрасывала все «лишнее». У Рогова она посрывала со стен все таблицы чемпионатов. Уголок семейной фотохроники, что благочинно экспонировался над койкой Шлентова, тоже был ликвидирован.
Весь дом ходил ходуном.
Несмотря на свой вес, Махлакова неутомимо носилась по этажам.
В вестибюле и на каждом этаже общежития в багетовых рамках под стеклом были вывешены отпечатанные типографским способом «Правила проживающих в общежитиях ЖКО машиностроительного завода», подписанные помощником директора завода по быту.
Узнав о кубинской делегации, воспитательница. Римма так испугалась, что не знала — что предпринять? Она спрашивала у культбытсоветчиков, что же делать, как готовиться к встрече.
— А чего особенно готовиться, — спокойно отозвался Рогов. — Ну, наведем марафет и все такое. Главное — встретить радушно.
На всякий случай Римма предложила выпустить новую стенгазету «За культурный быт», сделать выставку о Кубе — понаклеить вырезок из старых «Огоньков». У Махлаковой она с большим скандалом выпросила новую радиолу. (Получили месяц назад, но комендантша поставила ее у себя в комнате: «Обойдутся! Пущай динамик слушают».)
Одним словом, накануне Октябрьских праздников кругом был полный порядок. В комнате отдыха появились новые стулья, выставили новые доски с шахматами и шашками…
Но кубинская делегация не приехала.
Вместо иностранцев пришла в общежитие какая-то комиссия, посмотрела — все в порядке. И ушла.
— Вот! — ворчала Махлакова. — Только зря беспокоят. Лишние хлопоты… Занавесям бы еще висеть да висеть без стирки, а тут менять пришлось. Да белье, да дорожки… Фу, язви их всех!..
14
Несильный мороз первых ноябрьских дней. С ночного неба густо сыпался снег. Крупный, пушистый, он стелился под ноги, и идти по нему было так мягко, словно по шкуре белого медведя.
— А вы любите музыку? — вдруг спросила Римма.
Рогов не сразу нашелся что ответить:
— Ясно, люблю. Песни всякие хорошие.
— Нет, я не о песнях, — сказала Римма. — Я о серьезной музыке. Вы любите Чайковского, Моцарта, Листа? Вы любите Баха?
Рогов растерялся.
— Ясное дело, люблю. Только я мало чего знаю.
— Я люблю искусство, — сказала Римма с легким вздохом. Она подумала о Мерзанове, что с ним интересно было бы поговорить об искусстве. Пока она еще мало смыслит в этом. То, что давали им в культпросветучилище — это все так, мелочи. Нужно почитать книги о композиторах, об артистах и художниках, чтобы не краснеть, когда придется говорить с культурными людьми.
Рогов тоже размышлял. Раньше ему никогда не приходилось разговаривать с девушками о подобных вещах. Там, на службе, бывало, выберешься на берег, ну, само собой, к девушкам пристроишься, но разговоры все вели шутливые. «Нельзя ли, мол, пришвартоваться? Матрос на берег вышел и готов, девушки, утонуть в голубых, как море, глазах» — и так далее. А тут — о музыке да про искусство. И матросу стало неловко, что сам он не может поддержать такой разговор.
— А вы когда-нибудь уже любили? — неожиданно спросила Римма.
Матрос опешил. Отшутился:
— Искусство, что ли?
— Нет, — сказала Римма. Она остановилась и, глядя на запорошенное снегом дерево, спросила: — У вас была девушка?
— Какая?
— Ну, которую вы любили?
— Нет, чтобы серьезно — не было. Просто знакомые.
Римма снова пошла вперед.
— А что вы с ними делали, если несерьезно?
— Да как сказать? Гуляли просто…
— Ну, ладно. — Римма снова остановилась, повернулась к Рогову.
— А вы умеете петь? — спросила Римма.
Рогов удивленно смотрел на девушку.
— Плохо…
— Ну, а в драмкружке вы могли бы участвовать?