Встреча с этим «тираном» определяет всецело судьбу алчущей света героини романа. Любовь к Николаю заставляет ее порвать те крепкие узы, которые приковывают ее к «старине», заставляет ее пойти на подвиг, покинуть родную усадьбу, отправиться за искателями «новой» жизни, стремиться к тому, чтобы выработать из себя «цельного, сильного» человека, закалить себя в борьбе за существование.
И вообще «новая» писательница направляет своих героев на «новые» поприща деятельности старым путем.
Зинаида Чернова («В чужом гнезде») в конце романа увидела «рассвет новой, разумной жизни», рассвет, разогнавший сумрак надвинувшейся на нее «ночи», показавший ей, «как хороша жизнь», как жалки и ничтожны все личные невзгоды, все порывы завоевать личное счастье; что «кроме мужских страданий и возможности облегчить их нет на свете ничего, стоящего великого труда жизни и заслуживающего какого-нибудь внимания». Она решается посвятить все свои жизненные силы делу помощи обездоленным и униженным ближним, служить исключительно «народу».
Но к подобному решению Чернову привело пережитое ею крушение ее личного счастья. Блеснувший ей рассвет явился лишь развязкой бурного романического эпизода ее жизни. Она стала «новой» женщиной, потому что разочаровалась в безумно любимом ею человеке, – легкомысленном хищнике графе Торжицком, потому что ее сердце после пережитой бури оказалось более неспособным когда-либо вновь воскреснуть для сильного чувства личной привязанности.
Чувство указывает дорогу и героине «Плоскогорья»; вся ее жизнь определяется ее отношениями к избраннику ее сердца. Инстинкты женской натуры в ней говорят слишком громко. Особенно характерен тот факт, что на «новую» дорогу ее толкнуло чувство уязвленного женского самолюбия.
В имение Загряжских приезжает знаменитый столичный адвокат Суровцев. На этот приезд возлагаются очень большие ожидания: Нина должна, по расчету окружающих, произвести неотразимое впечатление на столичного гостя. Но ожидания оказываются напрасными: Суровцев почти не обратил на нее никакого внимания. Нина оскорблена. Ее терзает сознание того, что ее красота остается никем не оцененной. Ею овладевает желание отправиться в поиски лучшей доли:
«Скорей бы бросить все это, – думает она, – уехать подальше … Как будто тысячи женщин не уезжают из родных мест в поисках лучшей доли. Уехать в Петербург, где все движется, волнуется и там заставить оценить себя. Быть, по крайней мере, такой, как другие, как эта красивая стройная девушка в «свистящем» шелковом платье, гордо и смело явившаяся для разговора с высокопоставленным лицом, от которого зависела ее участь. Ее нельзя не заметить, – ее помнят, о ней с восторгом рассказывают знаменитые люди. Право – ведь это так легко: уехать в Петербург».
И Нина осуществляет свои мечты, уезжает в Петербург на Высшие женские курсы.
Так, в трех литературных произведениях «перерождение» женщины совершается на романической почве. Три писательницы, выдвинув на первый план романический элемент, оставили в тени самые существенные стороны прогресса, достигнутого современной женщиной, не выяснили надлежащим образом причин, обусловливающих рост ее духовных потребностей и прогрессивных стремлений. Так, поиски лучшей доли свелись к поискам личного счастья. Так, вопрос о самостоятельном труде женщины не получил должного освещения. Так, авторы не подчеркнули с должной силой тех форм борьбы за существование, которые разлучили их героинь с уютными «дворянскими гнездами».
А между тем, все три писательницы, как показывают их романы, могут пристально вглядываться в явления человеческой жизни, обладают способностью аналитически относиться к наблюдаемым явлениям и типам. Они сумели одухотворить внутренний мир своих героинь массой тех своеобразных настроений, которые так характерны для психологии современного интеллигента. Они представили своих героинь не цельными и прямолинейными натурами: их героини страдают вечной душевной раздвоенностью, вечно колеблются между самыми противоположными настроениями и идеями, вечно ведут войну сами с собой, вечно жалуются на свое слабоволие и бессилие; родовые и кастовые инстинкты сохраняют над ними могущественную власть и только после самой упорной борьбы уступают поле сражения «новым» стремлениям; чувство, которым они живут, не напоминает нисколько торжествующего, здорового, не знающего колебаний чувства, одушевляющего героинь прежних романов: они живут мучительной и болезненной любовью.
Но увлекшись старинной техникой, сделав любовь центральным фокусом своих произведений, все три писательницы, при всей своей наблюдательности, при всех своих, несомненно, крупных художественных дарованиях, не могли нарисовать верного портрета современной женщины. Они повторили только историю с «новым» вином, влитым в «старые» мехи.