— Ты давно на ногах?
— Почти всю ночь, — призналась она. — Ребенок тоже не спал. Он только что успокоился.
— Доктор Симпсон сказал, чтобы ты кормила его каждый час. Он уже берет грудь?
— Да, — немного смущенно ответила Изабель.
— Как ты думаешь, ему хватает молока?
— Да, — кивнула Изабель.
В ее голосе звучала гордость. Она робко подняла на него глаза. Дуглас улыбнулся и велел ей немедленно отправляться спать.
— А разве мне не надо помогать тебе?
— Нет.
— Ой, чуть не забыла! Я приготовила завтрак. Он на столе.
— Я поем, когда закончу разгружать и отведу Брута на место.
— А ты оставил деньги мистеру Куперу? Никогда в жизни я не воровала и не собираюсь начинать.
— Я оставил столько, сколько он заслуживает.
Он ей и не солгал, и не сказал правду, но вины за собой не чувствовал. Он не оставил Вернону Куперу ничего, ни единого пенни. Купер отвернулся от Изабель, примкнул к сторонникам Бойла: Дуглас считал, что Вернона и его брата Джаспера, бесчестного телеграфиста, нужно выгнать из города. Они вполне заслуживают такого наказания.
Изабель, слишком возбужденная, чтобы заснуть, молча лежала с закрытыми глазами, мучимая волнением и любопытством, которые росли с каждой минутой. Она пыталась подсчитать, сколько раз скрипнула доска на полу перед камином. Ага, двенадцать! Значит, Дуглас шесть раз сходил к повозке и обратно. Интересно, всякий раз с полными руками или нет?
Изабель извелась от ожидания. Наконец она услышала, что он поволок тележку в сарай, и, не в силах больше ни секунды оставаться в неведении, сбросила одеяло, надела халат, тапочки и на цыпочках прокралась в гостиную.
Изабель радостно вскрикнула, увидев стол и кресло, заваленные пакетами, еще больше их лежало на полу. Она подбежала к столу и снова ахнула, обнаружив большой горшок масла, причем настоящего, и глиняный горшочек с кофе. Изабель ласкала пальцами каждую сумку. Куда бы она ни взглянула, повсюду лежало что-нибудь замечательное: вяленое мясо, ветчина, бекон, четыре огромные упаковки солений, из которых на скатерть сочился рассол… Она подумала, что ничего более прекрасного ей еще не доводилось видеть.
С трудом отведя взгляд от покупок, Изабель увидела, что в дверях стоит Дуглас еще с одним пакетом в руках и смотрит па нее. Интересно, что он о ней сейчас думает? У него такое странное выражение лица… Но во взгляде Дугласа она прочитала нежность и поняла: беспокоиться не о чем, он не станет сердиться на нее за то, что она вскочила с постели.
— Я не знала, что ты здесь, — прошептала Изабель.
— Я наблюдал за тобой; Ты похожа на маленькую девочку в рождественское утро.
В его голосе слышалось сострадание. Сколько времени эта женщина жила без самого необходимого? Она даже не отдает себе отчета, что прижимает к груди мешочек с мукой, а по щекам ее текут слезы!..
— На стойке, в кухне, есть еще кое-что, — проглотив подступивший к горлу комок, хрипло сказал Дуглас.
— Еще?! — воскликнула Изабель.
О Боже, так много всего, что просто не верится! Она застыла на месте, крепко сцепив руки и уставившись на несметные богатства, лежащие на столе.
— Иди же посмотри, — мягко предложил Дуглас. Не выпуская из рук мешочек, она пошла к стойке. Он потянулся, чтобы отдернуть длинную, до пола, занавеску, и хотел было отступить и дать ей пройти, но сна нетерпеливо протиснулась в крошечный закуток. И снова ахнула:
— Соль! Перец! И корица! И… О Дуглас, неужели мы все это можем себе позволить?
Она стояла прижавшись к нему, и восторженно смотрела на него снизу вверх. Ну какой мужчина не потерялся бы в этих веснушках и золотисто-карих глазах?
— Правда можем? — повторила она чуть не шепотом и еле дыша.
Вопрос отвлек его от фантазий.
— Можем что?
— Позволить себе все это.
— Разумеется. У Купера объявился хороший покупатель, — пряча улыбку, ответил Дуглас.
— О, как здорово!
Они продолжали смотреть друг на друга. Дуглас медленно стер слезы с ее щек. И тут Изабель удивила его: приподнявшись на цыпочки, коснулась его губ быстрым поцелуем.
— За что это? — неловко попятившись, пробормотал он.
— За доброту ко мне и моему сыну. Я уверена, что очень скоро по-настоящему окрепну. Никогда раньше я ни от кого не зависела; Ни на кого не надеялась. Никогда. А это, оказывается, так хорошо, когда есть на кого положиться! Спасибо.
Изабель повернулась, собираясь уйти. Он остановил ее, дотронувшись до плеча, и осторожно взял мешочек с мукой.
— А как же муж? Разве он не был тебе опорой?
— Паркер обладал многими замечательными качествами. Жаль, что ты не знал его. Не сомневаюсь, что он бы тебе понравился. Он был хороший человек. Спокойной ночи.
Дуглас смотрел ей вслед. Изабель не ответила на его вопрос прямо, и он не знал, намеренно ли она уклонилась от ответа. Но сейчас не время настаивать — он слишком устал… Дглас вернулся в сарай, досуха растер жеребца, потом взял ведро, с дождевой водой, чтобы привести себя в порядок, прежде чем отправиться, спать..
Большую часть дня Дуглас проспал на своем походном матрасе, брошенном перед камином. Его разбудил плач Паркера, доносившийся из кухни. «Малыш плачет уже не так жалостно», — удовлетворенно отметил Дуглас. Ребенок заплакал сильнее; в ответ зазвенел голос Изабель, ласково уговаривающей сына, — сегодня она впервые купала Паркера.
Дуглас подошел к ним.
— Мальчик стал кричать гораздо громче, — сказал он.
— Потому что сердится.
Увидев, что ребенок, дрожит, Дуглас вспомнил настоятельную рекомендацию доктора держать младенца в тепле.
— Надо развести огонь в камине, — озабоченно сказал он.
— Не беспокойся, лучше поспи еще немного. Тебе нужно поспать.
— Нет уж. Давай-ка заканчивай. Очень опасно простудить ребенка.
— Ну вот мы и чистые. А теперь мы успокоимся, — уговаривала Изабель орущего Паркера. — Все, все, все, не надо сердиться. Дуглас, дай-ка мне вон то полотенце.
Он поспешил выполнить ее просьбу. Расстелив полотенце на его голом плече, Изабель прижала к нему ребенка, другим полотенцем быстро вытерла его и через минуту уже пеленала. Дуглас заметил, что губки Паркера посинели.
— Надо согреть его. Быстро расстегивай халат и рубашку.
Изабель подчинилась без звука.
— Ой, да он как лед! — в тревоге прошептала она. — Нельзя было его купать. Он так замерз, даже замолчал.
— Сейчас согреется, — пообещал Дуглас. Отвернув края халата и рубашки Изабель, он прикрыл ими младенца, а на головенку в черном пушке накинул сухой подгузник. — Скажи, когда он перестанет дрожать.
Она боялась пошевелиться.
— Какая же я неосторожная! О чем я только думала?
— Должно быть, о том, что твой сын здоровый и крепкий. В следующий раз будем купать его возле камина.
— Он перестал.
— Что? Дрожать?
— Да. Кажется, заснул. — Она с облегчением вздохнула.
— Да, спит, — прошептал Дуглас, взглянув на личико ребенка. — Счастливый человек!
— Человечек, — поправила Изабель, она подняла глаза на Дугласа и покраснела. — Да, он счастливый. И я тоже. Потому что ты с нами.
— Ты не плачешь? Нет?
— Я никогда не плачу.
Он подумал, что она шутит. Но Изабель не смеялась.
— Разве ты не заметил, что я неслезлива?
Дуглас пробормотал в ответ что-то невразумительное.
— Ты не сделаешь мне одолжение? У двух стульев шатаются ножки. Покажи мне, как их починить. Прибить гвоздями к сиденью или…
— Я сам этим займусь. А еще что-нибудь нужно починить или поправить?
Оказалось, у нее составлен целый список вещей, требующих ремонта. Хоть и не стоит приводить в порядок мебель, которую Изабель все равно не возьмет с собой, когда уедет отсюда, подумал Дуглас, но говорить ей об этом он не станет, чтобы лишний раз не волновать, — пусть как следует окрепнет, вот тогда можно будет завести разговор о будущем. К тому же домашние дела отвлекут его от опасных мыслей о привлекательности Изабель.
— А люди Бойла наблюдают за домом? — спросила она.
— Вчера ночью никого не было. Но они могли перейти в другое место, поближе. Я бы не хотел рисковать. Доктор посоветовал мне не выходить днем на улицу, а хозяйством заниматься ночами. Я и сам думал поступить именно так. Бойл не должен даже заподозрить, что ты в доме не одна.