Мужчина с высоко поднятым воротником пожал плечами.
— Не нам выбирать. Он сказал: они все на одно лицо, потому что родились вместе, как щенята. Так что возьмем всех троих.
Неожиданно он резко развернулся ко мне и опустился на одно колено. Рукой, затянутой в перчатку, он больно схватил меня за волосы и, рванув к себе, рассмотрел оценивающим взглядом. Потом негромко присвистнул.
— Ну-ну… Стало быть, Избранный не так уж хорош, как про себя думает. Ты не спишь, потаскушка! Хочешь увидеть, кто уволок тебя из Гроспера, как горошину из кастрюли супа?
Другой рукой мужчина опустил края воротника, чтобы я могла увидеть его лицо — длинное и худое. Бороду он носил такую же, как мой отец, — острую, аккуратно подстриженную, но волосы у него были светлые. Пряди посверкивали золотом в лучах факела.
Поперек правого глаза — вернее, не глаза, а пустой искореженной глазницы — по щеке протянулся уродливый шрам. Уцелевший глаз горел почти лихорадочным блеском. Незнакомец сверлил меня взглядом, продолжая сжимать в руке прядь моих волос. Наверное, для того, чтобы убедиться, что я его слушаю, он снова больно дернул меня за волосы.
— Хорошенькая мордашка, — скривился он. — Я тоже был красавцем, пока этот мерзкий гончий пес, твой папаша, не изуродовал меня. Он бы меня посадил в сырую каменную темницу, да только Маклан — не кролик.
Маклан… Сырые камни! Теперь я наконец поняла, к кому мы попали в руки. Но и глазом не моргнула. Тогда, впервые с момента, как меня захватили в плен, ко мне вернулся голос.
— То было честное сражение, ты не можешь это отрицать…
Он еще раз больно дернул меня за волосы и отпустил. Я ударилась головой о пол, а он поднялся и пнул меня сапогом в плечо. Я покатилась по полу, совершенно беспомощная, и остановилась, уткнувшись во что-то мягкое, завернутое в грубую мешковину, как и я.
«Силла? Бина?»
Мысленный контакт — слабый, но настоящий! Это меня позвала Там. Я торопливо ответила ей и добавила предупреждение.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Я лежала в темноте. Судя по всему, я была завернута в какую — то грубую ткань вроде мешковины. Край тяжелой мешковины лежал у меня на лице, и я едва не задыхалась от запаха конского пота. Я определенно находилась не в знакомых безопасных покоях замка, где заснула. Испуганная, ошеломленная, я инстинктивно мысленно окликнула сестер — и получила ответ.
«Там… Это Бина. Нас похитили».
Я с трудом поняла смысл ее слов. Казалось, они были произнесены на каком-то иноземном наречии. Похитили? Из опочивальни? С кровати, на которой мы спали? Да, видимо, оттуда, потому что я ничего не помнила, кроме того, как мы улеглись на кровать, как я почувствовала странную слабость и усталость. Но как нас могли увезти из Гроспера?
Мы были не одни. Я услышала, как кто-то громко кашлянул и сплюнул.
— Так и оставим?
— Никуда они не денутся. Ты этого болтуна Клайда не видал?
Два голоса. Но ни того ни другого я не узнала. Второй голос, судя по всему, принадлежал человеку благородного происхождения — если можно было считать благородными особами знатных гурлионцев. На самом деле эти двое были родом из северных кланов. Они говорили на своем грубом наречии, а не на языке Приграничья, общем для Гурлиона и Алсонии. Этому наречию нас обучил отец, как только мы поселились в Гроспере.
Мне хотелось пошевелить головой и хоть немного ослабить веревки, которыми я была связана. Несколько минут я пыталась сделать это, и наконец мне удалось сбросить с лица уголок мешковины.
«Бина, где мы?» — мысленно спросила я, надеясь, что сестра лучше меня видит место, где мы находимся.
«Это хижина, — ответила Бина. — Но где мы, я не знаю. Я видела двоих из тех, кто взял нас в плен, но ни того ни другого в лицо не узнала».
Она быстро рассказала мне о том, как нас увезли из Гроспера.
«Как это было проделано, я не понимаю. В замке словно бы не осталось никого, кроме нас и наших врагов. Что могло произойти? Где были стражники? Где был Хеддрик? Почему подвели наши обереги?»
Я облизнула губы кончиком языка, хотя и не собиралась разговаривать вслух. Неужели в то время, когда нас увозили из замка, все остальные обитатели Гроспера были мертвы? Мой разум не мог смириться с такой кровожадной жестокостью. Неужели кто-то сумел пронести пылающий трут, привязанный к наконечнику копья, через всю страну в поисках мести — и нас? Но еще быстрее нужно было найти ответы на вопросы, касающиеся нас троих. Почему, к примеру, у Бины сохранилась способность хоть что-то осознавать, в то время как мы с Силлой лишились чувств? Да с нами ли Силла?
Я замерла. Рядом с моей головой протопали сапоги. В следующее мгновение кто-то сдернул с моего лица край мешковины. Передо мной предстало лицо человека, которого я однажды видела. Оно принадлежало тому злобному Избранному, что побывал в Гроспере. Но ведь жрец уехал вместе с теми, кто отправился на встречу для заключения перемирия! Жрец пристально уставился на меня. Ни разу в жизни я не видела глаз, в которых было бы столько злобы. Не мог ли он излучать взглядом свою волю? Казалось, эти вытаращенные глаза сами по себе способны навлечь на человека проклятие.
— Она добыча Витана Старкаддера, а не новенькая для твоих проповедей, Избранный.
Я не видела говорящего, но голос слышала ясно.
— Это… злобное… отребье. — Избранный скрипел зубами, произнося каждое слово. Он шевелил губами так, словно хотел сплюнуть. — Хочешь, чтобы род Старкаддеров себя изничтожил? Нет, его нужно спасти от такого осквернения! Все потаскухи с Юга якшаются с исчадиями Тьмы и, когда желают, призывают демонов к себе на ложе.
— Если демоны повинуются таким женщинам, Избранный, — рассудительно проговорил человек знатного рода, — почему же они не защитили их, когда мы их забирали? Ну да, у нас были мешочки с порошком, и мы этот порошок рассыпали, как ты велел, и последний мешочек открыли перед дверью их покоев. Замок открылся сам по себе. И Проспар взял с собой окровавленную руку, как ты велел. Но только все же лучше доверять оружию, и оружие мы тоже прихватили. И эти три девицы попадут к молодому Старкаддеру, как мы поклялись.
Пока второй говорил, Удо не спускал с меня злобного взгляда. В одной руке он сжимал молитвенник в металлическом переплете. Сунув книгу за веревочный пояс, он порылся в притороченной к этому поясу торбочке. Немного наклонившись вперед, он резко взметнул руку, сжатую в кулак, растопырил пальцы, и с их кончиков посыпались искры. Я перестала видеть и его, и все, что меня окружало.
Это пишет Друсилла, третья дочь Версета. Когда я очнулась, от жажды у меня пересохло горло. Я не чувствовала ни рук, ни ног, но боль волнами прокатывалась по моей спине. Сначала мне показалось, что я вижу сон — один из тех, что мучили меня с детства. В этих сновидениях привычный мир исчезал, и по ночам я странствовала туда, где царили опасность и страх.
Теперь я заставила себя прогнать этот сон и кое-чего добилась. Мир вокруг меня стал виден более отчетливо. К несчастью, чем больше я приходила в себя, тем сильнее становилась боль. Я обнаружила, что лежу на спине лошади, и ощутила тряску и запах конского пота. Я не могла пошевелиться. Я была туго связана, как узел с товарами торговца.
— Этот крысомордый не должен нам приказывать. Будем делать, как нам велел Красный Аспид, — мы ему слово давали, а не какому-то Избранному.
— От двух быков на одном поле сроду ничего хорошего не бывало. А этот кусок дерьма появился как раз тогда, когда Маклан ему стал перечить! А Старкаддеров телок почему не тут? Ведь обещался. Я-то думал, все так и замыслено.
— Никогда не угадаешь наверняка, как все обернется, Краснонос. Крысомордый говорит, будто эти девки знаются с демонами. А Старая Бек, она не дура, уж это точно. Я вот как думаю: погодим до утра, а ежели Красный Аспид не объявится, мы их в Потемки скинем.