— А ты чего бродишь? — удивился Юхан. — Спал бы в своей берлоге, как другие медведи, и смотрел бы сны.
— Мои медвежата плачут, просят попить. А все реки замёрзли, все ручьи замёрзли. Как же мне напоить моих медвежат?
— Не горюй, мы отольём тебе немного молока. Давай твоё ведёрко!
Медведь подставил берестяное ведёрко, которое держал в лапах, и дети отлили ему полкувшина молока.
— Добрые дети, хорошие дети, — забормотал медведь и пошёл своей дорогой, переваливаясь с лапы на лапу.
И Юхан с Ниллой пошли своей дорогой. Поклажа на их санках стала полегче, и теперь они быстрее перебирались через сугробы. Да и свет в окне их домика уже виднелся сквозь тьму и метель.
Но тут они услышали какой-то странный шум над головой. Это был и не ветер, и не вьюга. Юхан и Нилла посмотрели вверх и увидели безобразную сову. Изо всех сил она била крыльями, стараясь не отстать от детей.
— Отдайте мне хлеб! Отдайте молоко! — выкрикивала сова скрипучим голосом и уже растопырила свои острые когти, чтобы схватить добычу.
— Вот я тебе сейчас дам! -сказал Юхан и принялся размахивать палкой с такой силой, что совиные перья так и полетели во все стороны.
Пришлось сове убраться прочь, пока ей совсем не обломали крылья.
А дети скоро добрались до дому. Они стряхнули с себя снег, втащили на крыльцо санки и вошли в дом.
— Наконец-то! — радостно вздохнула мать. — Чего только я не передумала! А вдруг, думаю, волк им встретится…
— Он нам и встретился, — сказал Юхан. — Только он нам ничего плохого не сделал. А мы ему дали немного хлеба для его волчат. .
— Мы и медведя встретили, — сказала Нилла. — Он тоже совсем не страшный. Мы ему молока для его медвежат дали.
— А домой-то привезли хоть что-нибудь? Или ещё кого-нибудь угостили? — спросила мать.
— Ещё сову! Её мы палкой угостили! — засмеялись Юхан и Нилла. — А домой мы привезли два каравая хлеба и полкувшина молока. Так что теперь и у нас будет настоящий пир!
Время уже подходило к полуночи, и всё семейство уселось за стол. Отец нарезал ломтями хлеб, а мать налила в кружки молока. Но сколько отец ни отрезал от каравая, каравай всё равно оставался целым. И молока в кувшине оставалось столько же, сколько было.
— Что за чудеса! — удивлялись отец с матерью.
— Вот как много мы всего накупили! — говорили Юхан и Нилла и подставляли матери свои кружки и плошки.
Ровно в полночь, когда часы пробили двенадцать ударов, все услышали, что кто-то царапается в маленькое окошко.
И что же вы думаете? У окошка топтались волк и медведь, положив передние лапы на оконную раму. Оба весело ухмылялись и приветливо кивали хозяевам, словно поздравляли их с Новым годом.
На следующий день, когда дети подбежали к столу, два свежих каравая и полкувшина молока стояли будто нетронутые. И так было каждый день. А когда пришла весна, весёлое чириканье воробьёв словно приманило солнечные лучи на маленькое поле бедного крестьянина, и урожай у него был такой, какого никогда никто не собирал. И за какое бы дело ни взялись крестьянин с женой, всё у них в руках ладилось и спорилось.
Зато у богатого крестьянина хозяйство пошло вкривь и вкось. Солнце как будто обходило стороной его поля, и в закромах у него стало пусто.
— Всё потому, что мы не бережём добро, — сокрушался хозяин. — Тому дай, этому одолжи. Про нас ведь слава: богатые! А где благодарность? Нет, не так мы богаты, жена, не так богаты, чтобы о других думать. Гони со двора всех попрошаек!
И они гнали всех, кто приближался к их воротам. Но только удачи им всё равно ни в чём не было.
— Может, мы едим слишком много, — сказал старик. И велел собирать к столу только раз в день. Сидят все голодом, а достатка в доме не прибавляется.
— Верно, мы едим слишком жирно, — сказал старик. — Слушай, жена, пойди к тем, на другом берегу озера, да поучись, как стряпать. Говорят, в хлеб можно еловые шишки добавлять, а суп из брусничной зелени варить.
— Что ж, я пойду, — сказала старуха и отправилась в путь.
Вернулась она к вечеру.
— Что, набралась ума-разума? — спросил старик.
— Набралась, — сказала старуха. — Только ничего они в хлеб не добавляют.
— А ты что, пробовала их хлеб? Уж, верно, они свой хлеб подальше от гостей держат.
— Да нет, — отвечает старуха, — кто ни зайдёт к ним, они за стол сажают да ещё с собой дадут. Бездомную собаку и ту накормят. И всегда от доброго сердца. Вот оттого им во всём и удача.
— Чудно, — сказал старик, — что-то не слыхал я, чтобы люди богатели оттого, что другим помогают. Ну да ладно, возьми целый каравай и отдай его нищим на большой дороге. Да скажи им, чтобы убирались подальше на все четыре стороны.