– Ну да, домой, – ответил Николай, – как вижу, вы тоже. Куда путь держите?
– Я в Воронеж, а Серега из Бутурлиновки, – кивая на друга, сказал новый знакомый. – Идем с нами в вагон-ресторан, гульнем!
– Не-не, спасибо, устал как собака, мечтаю выспаться и после вчерашнего еще не отошел, – соврал Николай, тем самым как бы давая понять, что он теперь не гуляка. И, по-видимому, это сработало: они не стали нахально приставать и просить поддержать компанию.
– Ясно, смотри сам. А сам откуда? – опять спросил тот же боец.
– Из-под Нововоронежа. Хорошего вечера, иду спать, – сказал Николай, пожал одному и другому руку и направился в свое купе. Постучав в дверь и услышав «да», он вошел в купе. Попутчицы еще сидели и не готовились ко сну.
– Ну, если вы не возражаете, я отправляюсь спать, – попытался он пошутить, делая ударение на «не возражаете», но он остался непонятым.
Дочка с матерью переглянулись, а та женщина, которой он уступил место, мыслями была где-то далеко. Тогда он снял китель, взобрался на верхнюю полку, и уже там стянул с себя штаны. Он отвернулся к стенке, накрывшись простыней, чтобы не смущать женщин, если они вдруг решать переодеваться. Казалось, что с каждой минутой поезд набирал скорость, и оттого вагон покачивался более плавно, с меньшей амплитудой. Николай не успел прокрутить в голове все события, которые произошли за день, как провалился в сон…
Когда он открыл глаза, в вагоне царила тишина, он осмотрел своих спутниц – они спали. Взглянув на часы, он удивился тому, что так безмятежно и сладко проспал до ставшего уже обыденным времени подъема. Часы показывали без пяти минут шесть. Полежав еще десять минут, нашел в кармане своего портфеля бритвенный прибор, сполз с верхней полки и, стараясь как можно тише открыть дверь купе, отправился в санитарную комнату приводить себя в порядок.
На обратном пути встретил заспанную проводницу, но не ту, что была при посадке, а, по-видимому, сменщицу. Пожелав доброго утра, поинтересовался, по расписанию ли едем. Та лишь кивнула головой – видно было, что ее подняла служба в тот момент, когда сон ее был глубоким и, возможно, радостным. Поэтому сил на разговоры не было. Войдя в свое купе, заметил изменения: пожилая попутчица уже сидела и намеревалась, по-видимому, выйти. Взглянув на Николая, она слегка улыбнулась и полушепотом произнесла:
– Доброе утро, давно так со мной не было, чтоб я проспала почти всю дорогу. Туалет свободен?
– Доброе утро, был свободен, теперь не знаю, – тоже шепотом ответил Николай и добавил: – Все еще спят, до прибытия в Воронеж почти целых три часа.
Он, пятясь назад, вышел опять из купе, пропуская женщину. Та, сказав «спасибо», медленно направилась в конец вагона. Николай собрал постельное белье, скрутил матрац и сел на нижнюю полку у двери. Вскоре появилась попутчица. Он привстал, но та, коснувшись его руки, зашептала:
– Сиди, сынок, сиди! Я уже не буду ложиться. Я прямо удивлена, что смогла поспать в поезде. Всегда кручусь и верчусь, а если попадет человек, который храпит, то сижу в коридоре. Я-то, часто езжу в Москву, дочка там у меня, теперь вот и внук… – она замолчала, тяжело вздохнула и продолжила: – Тяжелые роды были, теперь дочка вроде и ничего, а вот внук – помоги ему, Господи! – не здоров. Уже третий месяц в больнице. У нее уже сил нет, ревет каждый день. Спасибо, что хоть зять порядочный, поддерживает ее как может, хотя тоже устал от всего этого…
Николай не знал, что сказать, поэтому только и произнес:
– Не позавидуешь вам.
– А ты что же, домой возвращаешься, отслужил?
– Ну да, отслужил, но опять вернусь в Москву.
– Неужто в армии понравилось? – удивленно спросила она.
– Нет, что вы! Другие планы, подал документы на подготовительное отделение, думаю учиться. Еду повидаться с родными и через пару дней обратно. Не знаю, как все сложится, но желание есть преодолеть этот барьер, значит, надо преодолевать.
Она по-доброму улыбнулась и сказала:
– Желание – это основное, а остальное будет достигнуто, если цель ясна. Да чтоб, сынок, здоровье было. Если не будет здоровья, тогда и ничего не будет.
Она опять наклонила голову, тяжело вздохнула и както в одно мгновение сникла. Видно было, что она вновь вернулась к своим мыслям, терзающим ее долгое время. Но, к удивлению Николая, она продолжила:
– Я тоже когда-то была студенткой. Боже, как давно это было! А все так помнится, как будто это было вчера. Я вижу, что у тебя все будет превосходно, раз после армии и с таким серьезным подходом и устремлением к учебе относишься. Одно скажу, что решение верное, учение еще никому не навредило. А то посмотришь теперь на молодежь, и жутко становится: бездельничают, пьянствуют и гадят в подъездах. Вечером страшно выходить на улицу – того и гляди, стукнут по голове. В наше послевоенное время такого не было, люди были доброжелательнее и сердечнее, что ли. А теперь и кушать что есть, а люди злые и завистливые. Про культуру и говорить не хочется, может, только в Москве она и жива.