– С чего ты взял?
– Потому что вчера она мне кивнула. Парнишка залился смехом.
– Да это просто ветер, Толстик.
– Нет, не ветер, – убежденно возразил тот. – Не было ветра. Крошка была там. Скажи, Крошка?
– Лоза нас узнала, – веско сказала Крошка.
– Животные нас узнают, это да, – заявил Парнишка. – Но они бегают и издают разные звуки. А розы нет.
– Не нет, а да. Они шелестят и шепчутся.
– Лозы шепчутся, – вторила Крошка.
– Но это же не живой звук. Этот как ветер шумит. Вот наш Рой – он лает, и каждый раз по-разному. Вот ты представь, что все розы на тебя лают. Пап, расскажи нам о животных, а?
Это один из периодов детства, возвращающий нас в далекое первобытное прошлое с его жадным и неисчерпаемым интересом к окружающему миру, и в первую очередь к животным. В нем слышится отголосок тех долгих темных ночей, когда древние люди сидели у костра и всматривались во тьму, благоговейным шепотом рассказывая друг другу о непонятных и страшных существах, с которыми они боролись за главенство в мире. Дети обожают пещеры, костры, походную еду и рассказы о животных. Это все эхо давно ушедших времен.
– Пап, а какое самое большое животное в Южной Америке? Папа усталым тоном:
– Ну, я не знаю…
– Может, слон, а?
Жак Араго. Индеец, охотящийся на ягуара
– Нет, малыш. В Южной Америке они не водятся.
– Тогда носорог?
– Нет, их там тоже нету.
– Пап, а кто тогда там водится?
– Ну, скажем, ягуары. Они, по-моему, там самые большие.
– Значит, они десять метров в длину.
– О нет, мой мальчик! Ягуар чуть больше двух метров вместе с хвостом.
– А вот в Южной Америке есть питоны десять метров длиной.
– Это не то, это змеи.
– Пап, а как ты думаешь, – спросил Толстик, очень серьезно глядя на отца большими серыми глазами, – есть питоны в пятнадцать метров длиной?
– Нет, мой мальчик, я о таких не слышал.
– Может, и есть, только ты не слышал. А вот если бы такой был в Южной Америке, мы бы узнали?
– Если бы был, то, наверное, узнали.
– Папа, – начал Парнишка, с увлечением включаясь в перекрестный допрос, – а может удав проглотить мелкое животное?
– Ну конечно, может.
– А ягуара может?
– Вот тут не знаю. Ягуар очень большой.
– Ну, а ягуар может проглотить удава? – поинтересовался Толстик.
– Дурачина ты, – ответил Парнишка. – Если ягуар в длину два метра, а удав десять, то удав в него не поместится. Как же он его проглотит?
– Он его обкусит, – возразил Толстик. – Оставит кусочек себе на ужин и еще один на завтрак. Слушай, пап, удав ведь не сможет проглотить дикобраза, а? У него же тогда горло разболится.
Заливистый хохот и долгожданная передышка для Папы, углубившегося в газету.
– Пап!
Полностью покорившись судьбе, он опускает газету и разжигает потухшую трубку.
– Что, мой мальчик?
– А какую ты видел самую большую змею?
– Ну вот, опять змеи! Я устал от них.
Но дети от них никогда не устают. Снова отголоски прошлого, поскольку змеи были злейшими врагами первобытных людей.
– Папа из змеи суп варил, – объявляет Толстик. – Расскажи нам про змею, а?
Детям больше всего нравится, когда исто-рию им рассказывают по четвертому или пятому разу, ведь тогда они могут поправлять рассказчика и уточнять подробности.
– Ну, значит, поймали мы гадюку и убили ее. Нам нужен был скелет, и мы не знали, как отделить мясо от костей. Сперва мы хотели зарыть ее в землю, но это было бы слишком долго. Потом мне пришла мысль выварить змею. Я раздобыл большую старую банку из-под тушенки, мы положили туда гадюку, залили водой и поставили на огонь.
– И повесили на крюк, да?
– Верно, на крюк, как в Шотландии вешают котелок с кашей. Только-только змея потемнела и сделалась бурой, как тут вошла жена фермера и кинулась глянуть, что мы там варили. Увидев гадюку, она решила, что мы собираемся ее съесть. «Ах вы, черти полосатые!» – закричала она, подхватила жестянку подолом фартука и выбросила в окно.
Новые взрывы заливистого хохота. Толстик без конца повторял «черти полосатые, черти полосатые», так что Папе пришлось угомонить его, легонько стукнув газетой по затылку.
– Пап, расскажи еще про змей, – попросил Парнишка. – Ты когда-нибудь видел страшную ядовитую змею?
– Которая укусит, и через пять минут ты почернеешь и умрешь, – добавил Толстик. Это было самое ужасное, что он мог себе вообразить.
Жак Араго. Охота на питона
– Да, видел я разных тварей. Однажды в Судане я задремал, лежа на песке, и когда открыл глаза, увидел что-то ползучее, похожее на огромного слизняка с короткимитолстыми рожками, сантиметров тридцать длиной. И это что-то уползало от меня.