Глава 10
Отношение ко мне поменялось у всей деревни. После двенадцатилетнего молчания отвечать на приветственные кивки, пожелания, тёплые, а по сути ничего не значащие фразы оказалось трудным, я неловко улыбалась, кивала, мечтая испариться на месте. Все же отношение людей к человеку отнюдь не основано в первую очередь на его поступках, главное — кто он есть или кем кажется.
Но сегодня, столкнувшись у колодца с двумя без умолку болтавшими девицами, я изменила первоначальному плану тихо ускользнуть. Потому что бойкая рыжеволосая Альта и невысокая пухленькая Лекана говорили о Вилоре.
За последнюю седьмицу я видела его не менее семи раз, но ни разу не удостоилась от него ни единого личного слова, кроме традиционного приветствия. После нашего разговора по душам в городе, ощущать его отстраненность и холодность было так…больно.
Вилор развил активную деятельность в деревне. Познакомился со всеми жителями, учтиво, безукоризненно вежливо, чётко выдерживая дистанцию и не опускаясь до панибратства, разузнал о нуждах и проблемах, пригласил к себе — в первый, третий и пятый день седьмицы для бесед один на один, в шестой день для собрания всех жителей, кто может, вместе. Поприсутствовал на похоронах, достойно проводив в вечный небесный путь отжившего свое ласа Плитерса. Оказался мастером на все руки и, помимо спорого ремонта доставшейся развалюхи, поставил на ближайшем пустыре квадратную деревянную коробку, стороной локтей в пять, наполнил ее чистым речным песком, набросал деревянных гладко ошкуренных маленьких лопаток и глиняных плошек, так что теперь там с утра до вечера возилась разновозрастная деревенская малышня. Помимо прочих дел, новый служитель посетил школу — и остался весьма доволен, об этом с энтузиазмом поведал совершенно очарованный им Телар. Навестил деревенского целителя — и остался весьма недоволен, об этом поведала столкнувшаяся с Вилором Саня.
— Да и чему быть довольным, если ласу Гренору самому уже никакой целитель не поможет. Какие там лечебные травы, какая целительская магия, он слепой на один глаз и глухой на оба уха, да и к огненной воде без меры склонен. А про знахарку Таму говорить я ему не стала, что она нас всех тут лечит, а то мало ли… у неё же патента нет, а лас Вилор какой-никакой, а все же служебное лицо, мало ли… — Саня ловко пеленала притихшую Таниту. Белокурая племянница смотрела на меня неожиданно сосредоточенно, светлыми саниными глазами.
— Ну, какое совпадение, Таська, что мы с ним тогда в городе встретились! — радовалась сестра. — Правда, тогда на нем облачения целителя не было, да я сразу поняла… Как же нам повезло, такой хороший человек!
— Хороший, — согласно шепнула я, отчего-то потеряв голос. У нас говорят: раз — случай, два — игра случая, а три — судьба. Судьба ли столкивала нас или заигравшийся случай, но ничего поделать с собой я уже не могла.
Альта и Лекана, ещё в теплень этого года совершенно не замечавшие моего существования, приветливо машут благословленной небом невесте Теддера Гойба.
— Доброго неба, гхм, Вестая!
Они вдвоём создают столько шума, словно стая крикливых чернокрылых вороков, что-то рассказывая, о чем-то расспрашивая и в то же время не давая мне вставить и слова. До того момента, пока Лекана не произносит:
— Ох, ты же ходила к служителю Виталиту, Вестая! Была у него дома, да?
— За благословлением?! Была же, была?! — Альта даже подпрыгивает от возбуждения.
— Была, — неловко говорю я, — И в доме была тоже.
— И как там? Как?! Что?!
— Пусто, — я действительно не могу подобрать слова, хороша будущая учительница! — Пусто, чисто…лас тогда только приехал.
— О-ох, — нараспев произносит Альта. — Как бы и мне придумать повод заглянуть в гости!
Девушки дружно хихикают.
— Зачем?
— Ну, он такой хорошенький! Ладный, сильный, — голос у Альты мурлыкающий, чуть картавый, как у кошки на исходе светеня. — Наш лас Вилор. Знать бы, свободен ли… Не попытать ли мне счастья?
— Пытай, пытай, — хмыкает подошедшая со спины Лестара, замужняя, какая-то взрослая и солидная на вид, но по возрасту едва ли на тройку десятков седьмиц старше нас троих. — Да только дело это абсолютно зряшное.
— Почему? — Лекана поджимает пухлые губы, обиженно, как маленький капризный ребенок. Альта настороженно вытягивает шею, и я тоже, к стыду своему, замираю на месте.
— Да потому, что он служитель, а еще и, говорят, не простой, в Академии учился и с самим верховным чуть ли не дружбу водит, — снисходительно поясняет Лестара. — Им запрещено семью заводить. Порядки у них такие.