Пока я, как могла, отвлекала и забалтывала маленькую Ниту, женщина грела на печке травяные отвары, добавляя в них мед или что-то еще — я не следила, по правде сказать. Мягкий ненавязчивый запах трав щекотал ноздри, под ногами крутились кошки, и я вдруг расслабилась так, как давно уже не позволяла себе. Здесь было хорошо. Спокойно.
— Я ведь не просто так сестрицу твою отправила, — вдруг сказала знахарка. — Посмотреть на тебя один на один хотела.
Я удивленно взглянула на нее — зачем это еще?
— Все эти годы ждала, когда дозреешь, когда подрастешь, когда… Солнце голову не печет, а, Вестаюшка? Луна не давит?
Холод. Ледяной холод. Ужас. Мигом ощутившая перемену Танита хнычет, ворочается, пытаясь вывернуться из моих похолодевших неловких рук, и знахарка кладет ей ладонь на лоб. Мигом замолчавшая девочка несколько мгновений смотрит на нее, а потом засыпает, тихо, глубоко вздохнув. Не просто закрывает глаза — мышцы расслабляются, и я ощущаю, как она тяжелеет у меня в руках.
— Пусть поспит немного, как раз и отвар поспеет. Зачем принесла ко мне ее, тЕмница? Сама бы справилась, разве не знаешь?
— Я… не понимаю, о чем вы.
— Понимаешь, ты умная девочка. Но и я не дура. И все вижу.
Я невольно бросаю взгляд на свои ладони — чистые, самые обыкновенные. Откуда она может знать?
— Как вы меня назвали?
— Темница. Та, что тьму приветила. Старое слово, теперь так не говорит уже почти никто. И за связь с тьмой сурово сейчас карают, слышала. Но ты не бойся, девочка. Я не расскажу, не выдам.
— Почему? — глупо спрашиваю я и спохватываюсь. — То есть, я хотела сказать…
— Потому что, — знахарка вытирает руки о застиранный выцветший фартук и поворачивается ко мне. — Тьма не равна злу. Или, если уж их приравнять… Тьма живет в каждом из нас, в ком-то от забредших в наш мир жителей Серебряного царства, кто-то с нею родился, кто-то получил в результате страданий и невзгод. Но один обуздал, другой поборол, а третий раскормил и растравил. Понимаешь, о чем я?
— Мне страшно, — говорю, словно признаюсь, я. — Я этого… не хотела.
— Верю, — просто отвечает женщина. — Верю и вижу. Но теперь уже поздно, девочка. Либо ты приручишь свою тьму, либо она тебя. Другого выбора у тебя нет.
— А… вы? — робко спросила я. — Вы… тоже?
— Каждый, каждый делает свой выбор в жизни, и не единожды, — Тама вытащила из печки тяжелый дымящийся ковш и поднесла его к лицу, прикрыла глаза, зашептала что-то. Я терпеливо ждала, покачивая спящую Ниту на руках. Наконец, беседа с отваром закончилась, и Тама сдула с повлажневшего лица прилипшую белую прядь. — И я его делала, Вестая, только ни тени, ни демоны ко мне не являлись. Молодая была, глупая, горячая. Искра у меня с детства горела, яркая, сильная, учиться хотела в городе, в целители пойти. Из дома сбежала — родители не отпускали. А в городе хватила лиха сполна — неопытная, красивая, бедная. Так меня там жизнь прихватила, не поверишь. Ни солнца, ни луны я не боялась, а тьма из глаз хлестала. Только не вышло ничего, ни учебы, ни патента, пришлось вернуться, с сыном под сердцем и с ненавистью ко всему миру. Долго я с этой тьмой боролась, Вестаюшка, долго. За нее на площади не сжигают, зато изнутри горишь, никто не видит, а боль страшная.
— А… сын? — мне не хотелось это спрашивать, вопрос сказался сам, и я тут же склонила голову. — Простите…
— А сына я в скудельный дом подбросила. Потом-то волосы на себе рвала, да поздно было, не нашла концов, и искра не помогла. Так что… ничего не бойся, девочка. Не самое страшное то, что с тобой приключилось. И хуже бывает.
— Может… — я снова заговорила, не успев ничего продумать. — Может, я могла бы вам помогать иногда? Приходить? У меня искры нет, но…
— А зачем тебе искра? — искренне удивилась знахарка. — У тебя теперь есть гораздо больше. Только не стоит тебе раньше времени силу свою светить. Служитель у нас молодой, смирный вроде, но кто знает, как оно обернется. Боятся не надо, но и лезть на рожон — глупость. Не спеши, девочка. Куда тебе спешить, молодая совсем еще. Но и силу свою не хули. Смотри.
Тама ухватила меня за руку — я вздрогнула от прикосновения прохладной морщинистой кожи, выдававшей возраст куда честнее лица, но женщина положила мою руку на голову малышки.
— Я не могу снять ее жар сама, только через отвары. Могу лишь направить целебную силу трав, попросить помочь, ускорить, если хочешь. Но ты…
— Нет! — отшатнулась я. — Не надо, она маленькая, чистая, а я…