Вот только тьмы больше нет.
И её я винить не могу. Я бы тоже ушла от себя, если бы могла. И единственное, что еще держит, заставляет есть, дышать и ждать — мысли о сестре и Таните. Даже лишённое тьмы тело излечивается быстро — опухшая от металлического браслета лодыжка после мимолетного сна заживает, как и разбитые в кровь о непробиваемые стены амбара костяшки пальцев.
Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Иногда — что я умерла, но Небо не захотелось принять темницу, потому что резонов держать меня здесь у Вилора нет. Может быть, к лучшему, что я не успела показать ему последнюю обитель Отавии. Вдруг это место однажды станет моим собственным склепом, а моя скорбящая семья будет приходить к очередному служителю, не подозревая, что-то где-то тут и закопана пропавшая непутевая дочь?
Глупые, спутанные мысли. От отсутствия какой-либо деятельности я говорю с тьмой. Зову ее, прошу прощения, просто рассказываю что-то, ни на мгновение не веря в то, что она придет. Но ощущение пустоты, неправильной, саднящей, не проходит. Словно отрезали руку, словно выкололи глаза. И я сама как те убогие, что сидели у служительского домика ласа Лирата. Впрочем, им было проще. Они держались друг друга. А я осталась одна.
Мне нужно дождаться очередного прихода Вилора. Продержаться любой ценой.
И я держусь.
Не знаю, что он делает со мной, может быть, подсыпает что-то в еду или воздействует другим способом, но перед его приходом я практически теряю сознание. Как-то и чем-то он же заставил меня отключиться в доме Асании… и это не был простой удар по затылку.
А самое страшное, что я всё ещё верю ему. Хотя бы в том, что он не оставит больную сестру и ее маленькую дочь умирать от болезни и голода, как бы и в чем бы ни винил меня.
Впрочем, во что еще мне верить?
Сон начинает окутывать меня, давить на голову, плечи, глазницы. К слову сказать, для сна приготовлены валяющиеся на соломе одеяла. Эта словно бы нехотя вырванная забота настораживает. Зачем. Для чего. Может быть, удостоверившись, что тьмы больше нет, Вилор всё же выпустит меня? Рассчитывает, что я буду молчать? Что никто не ищет меня? Что должность Старшего Служителя и покровительство короля позволят ему делать все, что заблагорассудится?
…И я ведь буду молчать.
За сколько-то дней — или седьмиц мгновений, посадив добрую дюжину заноз и раскровив даже мозоли на пальцах — я-таки отковыряла небольшую дощечку в стене амбара. Сквозь образовавшуюся щель потоком хлынул яркий солнечный свет, чуть не вызвавший приступ удушья и тошноты одновременно. Подобная реакция тела неожиданно обрадовала меня, меня, так стремившуюся избавиться от проклятия тени. Но сейчас… я хотела, да, безумно хотела вернуть всё, как было. Ненавистная прежняя жизнь, исполнение договора, тьма со всеми ее искушениями и соблазнами, столь близкими ее природе, ее сверхъестественная сила — я хотела вернуть это всё.
Слишком поздно.
Дождавшись, когда солнце немного поблекнет, я снова выглянула в дырку и чуть не подавилась собственным криком от ужаса. Прямо на меня из дыры смотрел чёрный круглый нечеловеческий глаз. Однако, глубоко вдохнув и выдохнув, я вдруг поняла, что глаз самый обычный, просто действительно — не человеческий. Глаз принадлежал вороку — большому, черному, блестящему, такому неуместному здесь — пару раз вороков я видела в лесу, но в самой деревне..?
И вдруг в голове словно что-то щелкнуло, и я сдавленно прошептала:
— Ворк…
Птица, каким-то образом удерживающаяся на деревянной стене амбара на уровне моего лица, просунула голову в щель — но даже для ее обтекаемого, масляно-блестящего тельца отверстие явно было маловато. Как он нашел меня? Зачем прилетел?
Ворочья голова спряталась, и я прижалась глазом к дыре. Теперь я видела не голову, а когтистую черную лапу умной птицы. И к этой лапе был узкой тесьмой привязан свернутый в тугую трубочку бумажный лист.
Сердце заколотилось еще быстрее. Ворк прилетел не просто так, он принес послание. Но как, от кого… я, как могла, просунула руку и, сдирая почти до мяса кожу на запястье, ухватилась на миниатюрный свиток. К птичей лапе он был привязан довольно крепко, кто ж знал, что у меня не будет ни ножа, ни возможности задействовать вторую руку…
Спустя немыслимое количество времени тесьма все же ослабла и свиток выпал в изрядно окровавленную кисть. Стараясь не запачкать кровью бумажный лист, я сползла на корточки и развернула свиток. Прочитала. Еще и еще. Задумалась.