Кто-то передвигался по крыше.
Скрежет, шарканье.
Пит стоял возле кучи стекловолоконных пластин. Он правильно все рассчитал. Если бы стекловолокно осталось на потолке, оно приглушило, скрыло бы малейшие перемещения, которые сейчас происходили у него над головой.
Снова скрежет.
На этот раз — перед дверью.
Они на колокольне, на крыше, у входа. Сжимают кольцо вокруг него, Пита. Их теперь достаточно, чтобы наблюдать за тюрьмой и готовить штурм с нескольких точек сразу.
Хоффманн брал квадратные пластины стекловолокна и с грохотом бросал их к двери и на дверь, одну за другой. Те, кто стоит у двери с прослушивающими устройствами, должны понять: проникнуть в мастерскую стало труднее, вход забаррикадирован. Чтобы пройти, им понадобится лишняя секунда, дополнительное время, которое позволит человеку с оружием застрелить своих заложников.
Мариана Херманссон вела машину, сильно превышая скорость. Выли сирены и мигали синие отсветы; они уже успели отъехать на несколько миль к северу от Стокгольма. Ехали молча — может, думали о прежних захватах заложников, а может быть — о поездках в тюрьму, которые были частью повседневной следовательской работы. Какое-то время спустя Свен порылся, как обычно, в отделении для перчаток и нашел их — две кассеты с Сив и мелодиями шестидесятых. Сунул кассету в магнитолу, ведь они всегда так делали — слушали прошлое Гренса, чтобы избежать разговоров, равно как и мыслей о том, что говорить им особенно не о чем.
— Выключи! — Эверт повысил голос, и Свен не очень понял почему.
— Я думал…
— Свен, выключи! Уважай мою скорбь.
— Ты хочешь…
— Уважай. Скорбь.
Свен нажал на кнопку, забрал выскочившую кассету и вернул ее в отделение для перчаток, аккуратно закрыл, убедившись, что Эверт видел и слышал это. Свен редко понимал шефа, но научился не задавать вопросов. Иногда лучше позволить человеческим свойствам просто оставаться таковыми. Он ведь и сам из тех тихих зануд, которые не рвутся в драку, не требуют ответов, не воюют за место в иерархии. Свен давным-давно решил для себя, что только такие боязливые, неуверенные в себе люди могут работать вместе.
— Террорист?
Свен обернулся к заднему сиденью.
— Что?
— Ты посмотрел его прошлое?
— Одну минуту.
Свен выудил из конверта пять документов и надел очки. Первый документ, из ASPEN, содержал особый код, который присваивали только очень немногим преступникам. Свен протянул бумаги Гренсу.
НАХОДИТСЯ В РОЗЫСКЕ ОПАСЕН ВООРУЖЕН
— Один из этих.
Гренс вздохнул. Захват таких преступников всегда означал дополнительный наряд полиции или специальные части из специально обученных полицейских. Один из беспредельщиков.
— Еще?
— База данных по преступлениям. Десять лет за амфетамин. Но что интересно — до этого был еще один срок.
— Ага?
— Пять лет. Покушение на убийство. Вооруженное нападение на полицейского.
Свен зашелестел страницами второго документа.
— Я раздобыл обоснование приговора. Наш террорист в Сёдермальме сначала несколько раз ударил одного полицейского рукояткой пистолета в лицо, потом дважды выстрелил в другого, одна пуля попала в бедро, вторая — в левое предплечье.
Гренс замер с поднятой рукой.
Слегка покраснев, он откинулся назад и свободной рукой яростно взъерошил жидкие волосы.
— Пит Хоффманн.
Свен дернулся.
— Откуда ты знаешь?
— Это он.
— Я тогда не успел дочитать до имени. Но… да, его так зовут. Эверт… как ты это узнал?
Слабый румянец Гренса сделался темнее, комиссар тяжело засопел.
— Я читал приговор, Свен, тот самый чертов приговор, меньше суток назад. Именно к Питу Хоффманну я ехал, когда собрался в Аспсосскую тюрьму, на допрос по делу об убийстве на Вестманнагатан.
— Я не понимаю.