— Уничтожить.
Хозяйка кабинета положила папку на стол и подтолкнула ее к Йоранссону.
— Еще где-нибудь зафиксирована связь между Главным полицейским управлением и Хоффманном?
Йоранссон покачал головой:
— Нет. Мы не фиксировали связь ни с ним, ни с другими агентами. Мы так не работаем. — Йоранссон почувствовал, что его отпускает. — Хоффманн получал от нас плату девять лет. Но только со счета, который мы называем «информаторский». Этот счет никак не связан с персональными заданиями, и по нему не надо отчитываться перед налоговым управлением. Таким образом, Хоффманна нет ни в каких ведомостях. Его, формально говоря, для нас вообще не существует.
Папка с тюремным досье все еще лежала на стуле.
— А это? Его?
— Здесь информация только о нем.
Замминистра раскрыла папку, поискала в верхней части выписку из базы данных и протокол психиатрической экспертизы.
— Вот это — все?
— Это его образ, нами созданный.
— Созданный вами?
— Таким мы его сделали.
— И вот этот собирательный образ… если позволите так выразиться… послужит достаточным основанием для того полицейского, который будет принимать решение, когда операция по освобождению заложников… мм, продолжится?
В кабинете стало светлее, через окна пробились солнечные лучи, и белые листы бумаги усилили и отразили яркий свет.
— Этот образ был настолько хорош, что его одобрила мафиозная контора, в которую мы его внедрили. Потом мы его еще немножко подшлифовали для работы в Аспсосской тюрьме.
Замминистра отложила папку в сторону, внимательно посмотрела на Йоранссона: по должности он вполне мог бы руководить операцией по освобождению заложников там, в тюрьме.
— Вы могли бы… на основании вот этого и учитывая положение, которое возникло в Аспсосе, помня, что жизнь заложников под угрозой… вы смогли бы принять решение, предполагающее, что Хоффманн опасен, способен на убийство?
Интендант Йоранссон кивнул:
— Без сомнения.
— Может ли любой другой полицейский командир, которому будет поручено руководить спецназом, принять такое же решение, основываясь на этой информации?
— Ни один полицейский, который будет действовать на месте, основываясь на созданной нами характеристике Хоффманна, не усомнится в том, что Хоффманн готов прикончить тюремного инспектора.
Солнце устало сражаться с легкими облачками за окнами правительственной канцелярии, слепящий свет отступил, приятно было снова оглядеть кабинет.
— Значит… если командир спецназа в Аспсосе уверен, что Хоффманн готов убить заложников… и если он должен принять решение прямо сейчас… что он сделает?
— Если полицейский руководитель операции решит, что заложники в опасности и Хоффманн готов убить их… командир прикажет идти на штурм, чтобы спасти заложников.
Йоранссон подошел к столу. Провел кончиком пальца по плану, от прямоугольника, представлявшего собой корпус «В», к прямоугольнику церкви в полутора километрах от него.
— Но в нашем случае это невозможно.
Он принялся чертить пальцем кольцо за кольцом вокруг здания, отмеченного крестом. Движение было медленным, круг, еще круг, на бумаге не оставалось следов.
— Командир спецназа должен приказать своим бойцам подавить сопротивление террориста.
— Подавить сопротивление?
— Выстрелить.
— Выстрелить?
— Обезвредить.
— Обезвредить?
— Убить.
Каморка с маленьким деревянным алтарем уже превратилась в оперативный штаб. План Аспсосской тюрьмы так и лежал на поверхности, предназначенной для церковных служб, на полу стояли пустые и полупустые картонные стаканчики с кофе из закусочной с ближайшей бензоколонки, створки открытого настежь узкого окошка слегка шевелились, впуская воздух в тесное помещение: взбудораженные, громко разговаривающие люди быстро расходовали кислород. Эверт Гренс беспокойно бродил между Эдвардсоном, Сундквистом и Херманссон, громогласный, но неагрессивный. Он даже не ругался. Назначенный полицейским руководителем спецгруппы, он сосредоточенно искал решение, исход дела зависит от его приказов, он и только он будет напрямую отвечать за жизнь нескольких людей. Гренс покинул каморку, где не осталось воздуха, побродил по пустому кладбищу между могил и недавно посаженных цветов, увидел другое кладбище, куда зайти пока так и не решился. Он пойдет туда потом, когда здесь все будет кончено. Гренс остановился между серым, очень красивым надгробием и деревом, похожим на платан, взялся за висящий на груди бинокль и стал рассматривать строение за тюремной стеной. В окне здания мелькал человек по имени Пит Хоффманн, которого Гренс хотел допросить днем раньше. Все это дурно пахло, концы не сходились с концами. У только что госпитализированного человека вряд ли достанет сил и самообладания выстрелить другому человеку в глаз.