— Обыщите еще раз.
— Слушай, мы ведь не спустя рукава работаем. Если мы ничего не нашли в первый раз, то и во второй не найдем. Эверт, ты же сам понимаешь.
Гренс понимал. А еще он понимал, что зашел в тупик и ему не остается ничего другого, кроме как вернуться в ту квартиру. С плеером в руках он торопливо прошагал через все немалое здание к выходу на Кунгсхольмсгатан. Через несколько минут он махнул рукой, подзывая патрульную машину, открыл заднюю дверь и попросил удивленного ассистента полиции отвезти его на Вестманнагатан, к дому семьдесят девять, остановить машину там и подождать.
Гренс поднялся на пятый этаж, по дороге ненадолго остановился перед дверью с финской фамилией, о которой в первой половине дня несколько нарочито пытался поговорить Вильсон, — потом поднялся к квартире, у дверей дежурил нанятый охранник в зеленой форме. Гренс посмотрел на большие пятна крови, на флажки на стене, однако на этот раз заинтересовался кухней и местом возле холодильника, про которое Кранц так уверенно сказал: звонивший стоял именно здесь. Ты притворяешься спокойным, хотя на самом деле сильно нервничаешь. Гренс надел наушники и нажал те же две кнопки, что сработали в прошлый раз. Ты точен, придерживаешься системы, целеустремлен. Снова голос. Ты можешь отгородиться от всего и мыслить четко даже среди хаоса. Гренс прошел между мойкой и разделочным столом, слушая кого-то, кто был здесь, кто шептал об убитом — а по другую сторону двери ходили люди, совсем рядом с мертвым телом, еще кровоточащим. Ты был соучастником убийства, но предпочел сообщить о нем, а потом исчезнуть.
— Вот это штука! — Спускаясь по лестнице, Гренс позвонил Кранцу.
— Ты о чем?
— О приборчике, который ты мне дал. Вот ведь черт! Могу слушать когда хочу и сколько хочу.
— Это хорошо, Эверт. Это просто классно. Созвонимся.
Машина ждала у двери в двойном ряду припаркованных автомобилей; ассистент так и сидел за рулем, даже не отстегнув ремня безопасности.
Гренс забрался на заднее сиденье.
— Арланда.
— В смысле?
— Мне надо в Арланду.
— Это же не такси. У меня дежурство заканчивается через пятнадцать минут.
— Значит, поставь мигалку. Будет быстрее.
Гренс откинулся назад; машина ехала на север, приближаясь к Норртуллу и магистрали Е 4. Кто ты? Наушники на голове, надо успеть еще не раз прокрутить запись, прежде чем машина остановится перед международным терминалом. Что ты там делал? Гренс направлялся к человеку, больше его знавшему о том, в чью голову вошла свинцово-титановая пуля; комиссар не вернется домой, пока не узнает о нем хоть что-нибудь. Где ты теперь?
Пластиковый пакет медленно покачивался между рулем и боковым окошком.
…В половине двенадцатого утра Пит Хоффманн покинул «пятерку» — квартиру, откуда выселили жильцов и куда можно было попасть с двух улиц. Он чувствовал возбуждение: выстрел на Вестманнагатан — и прорыв в «Войтеке», доверие или потенциальный смертный приговор, остаться или бежать. Когда он закрывал калитку во внутреннем дворе, зазвонил телефон. Звонили из детского сада — у обоих малышей температура, они все красные, лежат на диване и ждут, когда их заберут домой. Хоффманн поехал прямиком в Эншедедален, в детский сад Хагтурнсгорден, забрал детей, горячих и вялых, и отправился домой, в Эншеде.
Сейчас он на полиэтиленовый пакет, на лежащую в нем клетчатую серо-белую рубашку, забрызганную кровью и ошметками человеческого тела.
А тогда он уложил мальчишек в кроватки, и они уснули, в обнимку каждый со своим непрочитанным детским журналом. Потом позвонил Софье, обещал пока побыть дома, и она поцеловала трубку — дважды, всегда четное число.
Сквозь ветровое стекло видны часы над входом в магазин. Еще шесть минут. Он обернулся — мальчики притихли, с блестящими глазами, вялые, Расмус почти лежит на заднем сиденье.
Он помнит, как ходил туда-сюда по неспящему дому, время от времени поглаживая горящие от жара щеки малышей и понимая, что выбора нет. Флакон жаропонижающего стоял на боковой полке холодильника, и оба получили по двойной порции из прохладной столовой ложки, несмотря на протестующие крики, что микстура — гадость и что они лучше будут болеть. Потом он отнес мальчишек в машину и короткой дорогой поехал в Слюссен и Сёдермальм; там он припарковался в двухстах метрах от ворот на улице Хёкенс-гата.
Расмус окончательно улегся на сиденье, Хуго наполовину лежал на Расмусе. Их пылающие щеки были теперь не такими красными — альведон подействовал.