Эверт Гренс сидел в пропахшем пивом баре Каструпа и пил из бурого картонного стаканчика датскую минеральную воду.
Вот эти люди, которые скоро окажутся где-то далеко с шоколадками «Тоблерон» и какао-ликером в запечатанных пакетах… Гренс никогда не понимал, зачем работать одиннадцать месяцев в году и копить деньги, чтобы в двенадцатый куда-нибудь поехать.
Он вздохнул.
Расследование не особенно продвинулось, он знал теперь не намного больше, чем когда несколько часов назад покидал Стокгольм.
Знал, что убитый — датский информатор. Что его звали Йенс Кристиан Тофт. Что он работал на датскую полицию и провоцировал мафию на проведение сделок.
Об убийце — ничего.
О том, кто позвонил по телефону доверия, — ничего.
Еще Гренс узнал, что в квартире, вероятно, находился шведский связной и польские представители восточноевропейской мафиозной организации под названием «Войтек».
И это все.
Ни лиц, ни имен.
— Нильс? — Звонок Гренса застал Кранца в одном из кабинетов технического отдела.
— Да?
— Я хочу, чтобы ты расширил район поисков.
— Сейчас?
— Сейчас.
— Насколько?
— Насколько тебе нужно. Прилегающий квартал. Каждый задний двор, каждая лестничная клетка, каждый мусорный бак.
— Ты вообще где? У тебя там, похоже, дым коромыслом.
— Я в баре. Датчане пытаются залить пивом страх полета.
— И что ты делаешь…
— Нильс!
— А?
— Если там есть что-нибудь, что поможет нам двинуться дальше… найди это.
Гренс допил тепловатую минералку, взял из тарелочки на стойке горсть арахиса и направился к выходу на посадку.
Секретное донесение о событиях в доме семьдесят девять по Вестманнагатан представляло собой пять плотно исписанных листов формата А4, втиснутых в прозрачный файл. Меньше чем за час интендант Йоранссон успел прочитать их четыре раза. Закончив читать, он снял очки и посмотрел на Вильсона.
— Кто?
Вильсон взглянул в лицо, которое, хотя и было лицом начальника, часто казалось растерянным, почти застенчивым.
Теперь, после каждого перечитывания донесения, оно становилось все краснее, все напряженнее.
Вот-вот лопнет.
— Кто убитый?
— Вероятно, агент, работавший под прикрытием.
— Агент под прикрытием?
— Другой агент. Мы полагаем, что он работал на наших датских коллег. Он не знал, кто такой Паула. А Паула ничего не знал про него.
Глава следственного отдела держал в руках пять тонких листов формата А4, которые были весомее всех отчетов о предварительных следствиях, вместе взятых. Он положил документ на стол рядом с другой версией того же убийства, — то же время, тот же адрес. Рапорт, полученный от Огестама, прокурора, о том, насколько далеко продвинулись Гренс, Сундквист и Херманссон в своем официальном расследовании.
— Мне нужны гарантии того, что возможное соучастие Паулы в убийстве на Вестманнагатан останется здесь. В моем донесении.
Йоранссон посмотрел на две стопки бумаг. Секретное донесение Вильсона о том, что произошло на самом деле. И доклад руководителя следствия Гренса, рапорты которого содержат и впредь будут содержать только то, что двое сидящих сейчас в этом кабинете полицейских позволят Гренсу узнать.
— Эрик, так не работают.
— Если Гренс узнает… нельзя. Паула уже близок к решающему шагу. Мы сможем обрезать шведскую ветвь мафиозной группировки уже на предварительной стадии. Такая возможность нам выпадает в первый раз. Йоранссон, ты это знаешь не хуже меня; этим городом управляем не мы — этим городом управляют они.
— Я не даю гарантий источнику высокого риска.
Вильсон стукнул кулаком по столу. В первый раз в кабинете шефа.
— Ты знаешь, что это не так. Ты девять лет получал донесения о его работе. Ты знаешь, что он никогда не попадал под подозрение.
— Он был и остается уголовником.
— Так именно поэтому агент и может работать в банде!
— Соучастие в убийстве. Если он не источник высокого риска… то кто он тогда?
Больше Вильсон не стучал по столу.
Он потянулся за прозрачным файлом, перелистал пять страниц, крепко сжал их в пальцах.
— Фредрик, послушай. Если Паулы не будет, мы упустим шанс, а такие шансы не выпадают дважды. Упустим «Войтека» сейчас — упустим навсегда. И получим то, что наблюдаем в тюрьмах Финляндии, Норвегии, Дании. Сколько еще мы будем просто стоять и смотреть?
Йоранссон поднял руку. Ему нужно подумать. Он услышал слова Вильсона и хочет понять, что они означают на самом деле.