Если же наклониться еще немного, то мир встречался с особой реальностью: девять прямоугольных бетонных строений издалека походили на городок из деталей «лего». Самых опасных преступников страны заперли здесь, и их дни превратились в ожидание.
Пит знал, что окажется в качестве уборщика в корпусе «В». Таким было одно из условий, выдвинутых на встрече в правительственной канцелярии, эту задачу пусть решает глава пенитенциарной службы. Сам Пит сосредоточился на деталях «лего», что стояли примерно посреди реальности, обнесенной семиметровой стеной. Он участок за участком изучил в бинокль незнакомое строение, которому через пару недель предстояло стать его буднями. Пит выбрал окно на третьем этаже. Мастерская, самое большое отделение Аспсосской тюрьмы, там работают те, кто не пожелал учиться. Окно под крышей, с армированным стеклом и частой решеткой, но Хоффманн все равно разглядел в бинокль работавших за станками людей, лица и глаза, которые иногда останавливались и несколько минут смотрели в пространство, тоскуя о чем-то — а это так опасно, если все, что тебе осталось, — это считать дни и смотреть, как утекает время.
Замкнутая система, бежать некуда.
Если меня раскроют. Если я спалюсь. Если меня бросят.
Тогда у него не будет выбора.
Он умрет.
Он лег на пол балкона, подполз к перилам, обеими руками прижал к плечу воображаемое оружие и нацелил на окно, которое выбрал себе на третьем этаже корпуса «В». Посмотрел на деревья, росшие вдоль каменной ограды кладбища. Ветер усилился, теперь шевелились и толстые ветки.
Скорость ветра — двенадцать метров в секунду. Корректировка: восемь градусов вправо.
Хоффманн навел воображаемую винтовку на голову, мелькавшую в окне мастерской. Открыл сумку, достал дальномер, направил на то же окно.
Он еще раньше определил расстояние: тысяча пятьсот метров.
Посмотрел на экран, чуть улыбнулся.
От балкона церкви до армированного окна было ровно тысяча пятьсот три метра.
Расстояние — тысяча пятьсот три метра. Обзор свободный. От выстрела до попадания — три секунды.
Пит обеими руками стиснул несуществующую винтовку.
Было без пяти десять, когда он прошел мимо могил, под прикрытием платанов и дальше, по старательно выровненной дорожке к машине, дожидавшейся его за кладбищенской калиткой. Он все успел, приготовил все необходимое, и, когда откроется Аспсосская библиотека, будет первым ее посетителем.
Своеобразное строение возле маленькой площади, зажатое между банком и магазином сети «ICA». Приветливая библиотекарша лет пятидесяти.
— Вам помочь?
— Да. Я только уточню пару названий.
Детский уголок с подушками, стульчики, одинаковой высоты стопки книжек про Пеппи Длинныйчулок, три простых стола для тех, кто хочет позаниматься или спокойно почитать, диван с наушниками — слушать музыку, компьютеры — для выхода в интернет. Чудесная маленькая библиотека — спокойная, где люди проводили время осмысленно — контрастировала с тюремными стенами, которые были видны из каждого окна и сочились тревогой и несвободой.
Хоффманн сел за один из компьютеров, стоявших на библиотечном прилавке, и стал смотреть каталог. Ему требовались шесть названий шести книг, он искал только те, которые точно долгое время никто не брал.
— Вот.
Приветливая женщина прочитала его требование: Байрон «Дон Жуан», Гомер «Одиссея», Юханссон «Из глубины шведских сердец», Бергман «Марионетки», Бельман «Мое жизнеописание», из всемирной литературы — книжка издательства «Атлантис» «Картины Франции».[24]
— Стихотворения… и названия такие… нет, мне кажется, здесь нет этих книг.
— Я их видел.
— Понадобится какое-то время, чтобы их принести.
— Они нужны мне сейчас.
— Я здесь одна и… они в хранилище. Мы так про них говорим. Про книги, которые не часто спрашивают.
— Я буду очень, очень благодарен, если вы сможете принести их сейчас. Я тороплюсь.
Женщина вздохнула, но не тяжело — как человек, столкнувшийся с проблемой, которая на самом деле доставляет ему удовольствие.
— Вы — единственный посетитель. И народу не будет до самого обеда. Я спущусь в подвал, а вы пока приглядите тут.
— Спасибо. И только в переплете. В твердом.
— Простите?
— Не растрепанные покеты и не в фальшивом твердом переплете.
— Составной переплет. Нам такие дешевле обходятся. А содержание то же самое.
— В твердой обложке. Все дело в том, как я читаю. Вернее — где читаю.