Самое разумное сейчас — остаться в седле. Он ударил в дверь древком копья. Дверь заскрипела и распахнулась. В дверном проеме на фоне тусклого света показалась черная сгорбленная фигура и каркнула скрипучим старушечьим голосом:
— Кто здесь? Кто это пожаловал в гости к Матери Герде?
— Я, кажется, сбился с пути, — произнес Хольгер. — Не пустишь ли меня на ночлег?
— О, это рыцарь! Молодой и прекрасный рыцарь! Хоть Мать Герда совсем ослепла от старости, но хорошо видит, кто ночью стучит в ее дверь, хорошо видит! Слезай, слезай с коня, славный рыцарь, и располагай всем, что есть у бедной старухи, которая тебе искренне рада. Я так стара, что уже не боюсь греха, хоть и знала другие времена, знала, знала… Но те времена кончились, увы, еще до того, как ты появился на свет, а теперь я стара, одинока и рада любой вести из большого мира, стучащейся ко мне в дверь. Входи, отринь опасенья, входи, прошу тебя. Здесь, на краю света, ты не найдешь другого убежища.
Хольгер протиснулся в дверь. В хижине больше никого не было. Кажется, здесь он мог чувствовать себя в безопасности.
Глава 2
Он сел на табурет возле колченогого тесаного стола. Глаза ел дым, который поднимался к потолку и медленно улетучивался через дыру в крыше. Еще одна дверь вела из комнаты в конюшню, где в стойле уже стоял Папиллон. Земляной пол. В грубом каменном очаге пылает огонь. Когда глаза притерпелись к дыму, Хольгер заметил еще пару табуретов, соломенный тюфяк в углу, хозяйственную утварь, а также большого черного кота, сидящего на бог весть откуда взявшемся здесь красивом и дорогом сундуке. Его немигающие желтые глазищи неотступно следили за Хольгером. Старуха — Мать Герда — мешала какое-то варево в железном котле, висящем над очагом. Седые грязные патлы свисали вдоль морщинистых впалых щек, нос торчал крючком, рот беспрестанно кривился в бессмысленной ухмылке, — она была горбатой, худой и дряхлой, ветхое платье висело на ней, как мешок. Но глаза, ее темные глаза хитро поблескивали.
— Не след, конечно, — заговорила она, — мне, бедной полоумной старухе, доверять тайны или просто-напросто то, о чем лучше бы не болтать, первому встречному. Много тут бродит по краю света разного тайного люда — почем я знаю, может быть, ты рыцарь из Фейери, превратившийся в человека, чтобы проверить и наказать меня за болтливый язык? Однако, славный рыцарь, никак не может старуха удержаться, чтобы не спросить, как тебя величать. Нет-нет, не нужно настоящего имени — зачем открывать его старой никчемной нищенке, которая только и может, что молоть языком? Но хоть какое-то имя, чтобы я могла обращаться к тебе согласно приличиям и с надлежащим почтением.
— Хольгер Карлсен.
Она буквально подпрыгнула, едва не опрокинув котел.
— Как? Как ты сказал, славный рыцарь?
В чем дело? Может, его разыскивают? Может, это какая-нибудь дикая окраина Германии? Он нащупал рукоятку стилета, который на всякий случай сунул за пояс.
— Хольгер Карлсен! Что тебя удивляет?
— Ох!.. Н-н-ничего, милостивый господин. — Мать Герда отвела глаза и тут же вновь выстрелила в гостя зорким снайперским взглядом. — Только то, что и Хольгер, и Карл — надо сказать, очень громкие имена, как ты и сам знаешь, однако, если говорить напрямик, я никогда не слыхивала, чтобы один из них был сыном другого, ибо их отцами, как известно, были Пепин Годфред и… или, точнее, я хотела сказать совсем другое… Конечно, в некотором смысле, король — всегда отец своего вассала и…
— Я не имею отношения к этим джентльменам, — оборвал ее Хольгер. — Это случайное совпадение.
Она как будто успокоилась, выловила из котла кус вареного мяса и предложила гостю. Он не заставил себя упрашивать и налег на еду, не мороча голову мыслями о заразе или отраве. Старуха выложила на стол хлеб и сыр, и он нарезал их стилетом. Увенчала меню кружка исключительно хорошего пива. Расправившись со всем этим, он сказал:
— Благодарю. Ты спасла меня от голодной смерти.
— Что ты, что ты, рыцарь, мне стыдно, что я подала тебе такую простую еду, тебе, который, конечно, не раз и не два делил трапезу с королями и герцогами под музыку и песни менестрелей, и хотя я совсем стара и не очень искусна, но в твою честь, если пожелаешь, тоже смогла бы спеть и…
— У тебя отменное пиво, Мать Герда, — поспешно прервал ее Хольгер. — Я никогда не пивал пива этого сорта. Кажется…
Он хотел сказать: «Кажется, местный пивной завод чудом миновала громкая слава». Но старуха, хихикнув, перебила его: