– Унрих – кобольд, – пояснила Хольгеру Алианора. – Меня с ним белки познакомили.
Гость жаждал новостей, как, все жители этой страны. Историю Хольгера пришлось рассказать с самого начала. Выслушав ее, кобольд покачал головой и сплюнул:
– Не больно уж приятный город, куда вы шагаете. Нынче особенно, когда Серединный Мир свои орды в кучу сбивает.
– Вот – вот, сказал Гуги. – не такую уж теплую встречу нам могут в замке Альфрика устроить.
– Болтали будто эльфы с троллями замирились. А раз так, и они заодно теперь, добра не жди.
Алианора нахмурилась:
– Не нравится мне это. Я слышала, черные маги все смелее ходят через границу, даже в сердце Империи. Выглядит так, словно бастион Порядка рухнул, и хаос теперь может невозбранно растекаться по свету.
– А тем бастионом было святое заклятье, что на Кортану положили, сказал Унрих с ноткой пессимизма в голосе. – И тот меч ныне упрятали. Никто не ведает куда, со всех глаз долой. А коли кто найдется, чтоб выкопал, то все одно ни одному находителю с ним не управиться.
Кортана, подумал Хольгер. Где я слышал это имя?
Унрих полез в карман фартука и, к удивлению Хольгера, вытащил неуклюжую глиняную трубку и мешочек чего-то походившего на табак. Ударяя кремень о сталь, высек огонь и глубоко затянулся. Хольгер жадно уставился на него. – Ох, эти твои драконьи штучки – дымом дышать… – проворчал Гуги.
– А мне любо, – сказал Унрих.
– И совершенно правильно, – вмешался Хольгер. – «Женщина – не более чем женщина, а хорошая сигара – это ритуал».
Все трое воззрились на него.
– Я никогда не слышала о людях, что так во тешат демонов, – сказала Алианора.
– Одолжи-ка мне трубку, – сказал Хольгер. – А вы глядите!
– Эта хороша, чтоб ее одолжать, – кобольд исчез в пещере и вскоре вернулся с большой трубкой из корня вереска. Хольгер набил ее, разжег и с удовольствием принялся пускать кольца. В трубке был явно не табак – адски крепкое зелье, но не хуже того, что Хольгеру приходилось курить во Франции перед войной или в Дании во время войны. Гуги и Унрих похихикивали, Алианора залилась смехом.
– Что ты за нее хочешь? – спросил Хольгер. – У меня есть лишний плащ, меняю на эту трубку с кресалом и мешочком таб… вот этого зелья для курения.
– Идет! – моментально согласился Унрих. Хольгер стал подозревать, что сильно прогадал. Ну да ладно.
– Ты мог бы справедливости ради дать и немного еды впридачу, сказала Алианора.
– Ну, коли ты просишь – Унрих полез в пещеру.
Алианора глянула на Хольгера сочувственно:
– Вы, люди, такой не практичный народ…
В путь они отправились, став богаче на несколько караваев хлеба, сыр и копченое мясо. Местность вокруг становилась все более гористой и дикой, но незаметно было, чтобы Папиллона это тревожило. Угрюмый мрак на горизонте вырастал перед ними, как стена. Под вечер они остановились там, где была, похоже, вершина горной цепи – оттуда открывался вид на опадавшие к сосновым лесам взгорья, кое-где поросшие редколесьем. Алианора энергично принялась сооружать шалаш, Гуги занялся ужином, одному Хольгеру не нашлось дела, и он с удовольствием приглядывался к девушке.
Когда настал темнота и они уселись у костра, Алианора сказала:
– Завтра мы вступим в пределы Фаэра. И дальше все будет в руках судьбы.
– А почему там, на востоке, так темно? – спросил Хольгер.
Алианора удивленно глянула на него:
– Из далеких же ты краев пришел… Или на тебя навели порчу, и ты все забыл? Каждый знает, что Фарисеи не выносят дневного света, и в их стране царит вечный полумрак, – она поморщилась. Пламя костра бросало отсветы на ее юное лицо посреди окружавшего их мрака, наполненного холодными ветрами. – Если победит Хаос, полумрак этот может окутать весь мир, и никто не увидит больше солнца, зелени листьев, цветов. А потому я, сдается, на стороне Порядка. Однако… Однако в Фаэре и прекрасного много, сам увидишь.
Хольгер смотрел на нее сквозь пламя костра. Огонь отражался в ее глазах, ласкал пляшущим светом ниспадавшие на плечи волосы и грациозные линии тела, а ночь за спиной девушки пеленала ее в черный плащ.
– Я бы не хотел показаться чрезмерно любопытным, – сказал Хольгер. Но не могу уразуметь, почему такая красавица живет в диких лесах среди… среди чужого ей племени.
– Никакой тут нет тайны, – она смотрела в пламя, и Хольгер едва расслышал ее голос в вытье ночного ветра. – Гномы меня нашли в лесу, еще младенчиком. Наверное, я была дочкой какого-нибудь крестьянина, и разбойники меня украли, когда напали на его дом. Здесь такое часто случается. Видимо, они хотели меня вырастить и продать в рабство, но младенец им надоел, они меня в чащобе и бросили. А маленький народец со своими друзьями-зверятами нашли меня и выходили. Они добрые, многому меня научили, в конце концов подарили этот лебединый наряд – говорили, он когда-то принадлежал Валькирии. Я обычным человеком родилась, но с помощью этого наряда могу превращаться в лебедя, и потому, как видишь, живется мне безопасно. Потом гномы мне сказали: ты выросла, вольна отправляться, куда пожелаешь. Но дымные поселения людей меня не прельщают. Здесь, в лесу, мои друзья, здесь простор, и небо, и я всему этому рада. Вот…