Гена накрыл мою руку своей, помогая сдержаться. Это была уже далеко не первая попытка снохи влезть в наш кошелёк и попытаться командовать у нас дома. Я это просто игнорировала, или мягко намекала, что мы будем делать так, как привыкли. Но бесконечно это продолжаться не могло. Моё терпение лопнуло, когда Ольга влезла в платëжку за квартиру.
— А это что за Михаил? Почему он не Перунов, а прописан здесь? — чуть ли не трясла квитанцией она передо мной. — Он что, явится и будет здесь жить?
На время службы, Миша был прикреплён к общежитию в части. А сейчас, пока он был в Афганистане, прикрепление отменилось. Основная его прописка сохранялась в нашей квартире. Но меня просто возмутили требования и замашки снохи.
— Значит так! — хлобыскнула я кулаком по столу. — Не твоего ума дела, кто прописан в моём доме. Как и на что я трачу деньги, сколько зарабатываю, и всё остальное. И да, приедет и будет здесь жить. А у тебя в этом доме прав никаких. И совать свой нос в чужую почту тоже! Ещё раз позволишь себе подобное, как и пытаться поссорить мне сыновей заявлениями, что кто-то там любимчик, разговор будет другим.
— Нормальные люди чужим в ущерб своим детям не помогают, официально этот Миша вам никто, — не сбавляла оборотов Ольга.
— Порядки можешь наводить по месту прописки, на Биорках. — Не стала терпеть я. — И физический тоже не мешало бы. А то три девки в доме, а все углы засраты. И уж не тебе рот открывать по поводу официального и нет. Ты родилась в шестьдесят третьем, третьим ребёнком в семье. А твои родители расписались в шестьдесят седьмом. И из Рязани мама твоя сбежала не просто так. Так что прикуси язык и запомни, ты здесь не хозяйка.
После этого я ушла из собственной квартиры на работу к мужу. Через два дня Костя со своей женой съехал в общежитие при заводе. Две недели не было от него ни одной весточки.
— Зять-то в Москву поехал, на экскаваторщика учиться, — как бы между прочим сообщил мне Анатолий Михайлович, столкнувшись со мной у штаба.
— Как на экскаваторщика? У него же спина, — не поняла я.
— Зато зарплата как у директора завода, — вздохнул сват.
Полночи я проходила по комнате, думая могла ли сноха специально выводить меня на скандал? Ведь теперь ей никто не мешал убеждать моего сына в чём угодно. А я любой разговор о смене работы быстро пресекла.
— Дин, он взрослый мужик. И ты не можешь всё время думать за него! — не выдержал Генка и загнал меня спать.
А утром ему позвонил один из друзей и сообщил, что отряд, в котором был и Мишка, попал в окружение и не вышел в положенное время на связь. Только к концу дня Генка позвонил и попросил срочно прийти домой. Весь день я была на грани, а вечером, когда шла домой, встретила женщину, работавшую в заводской амбулатории.
— Дина Тимофеевна, поздравляю! — радостно улыбалась она. — Сноха у вас беременная. Вы кого ждать будете? А то она ещё не определилась, кого больше хочет.
— Да пусть кого хочет рожает! Хоть вообще урода! — вырвалось у меня.
— Дина Тимофеевна, — испугалась знакомая.
— Извините, неприятности на работе. — Поторопилась я домой.
Глава 24
Муж встретил меня в тот день словами, что Михаил ранен, в госпитале, ближайшим сансамолëтом будет направлен в Москву.
— Так серьёзно ранен? — села я на обувную тумбочку в коридоре.
— Да с чего… — начал Генка.
— Перунов, не ври! — перебила его я. — Ты давно меня за дуру начал считать? Было бы что-то лёгкое или средней тяжести, его не отправляли бы в Москву.
— Осколочное, брюшная полость. — Опустил голову Гена.
— Ждём, когда? — кивнула я на телефон.
— Да, Дин. — Только вздохнул муж.
Но первым позвонил Костя. Поздоровался, как ни в чëм не бывало, спросил как дела и попросил отца.
— Кость, да, мы знаем. Уже? Когда? — по ответам мужа я поняла, что сын говорит о Мише и его ранении. — Да, мы завтра приедем. До встречи.
— Ген, а откуда Костя узнал? — спросила я.
Ну вряд ли у него были друзья или знакомые, которые могли бы иметь доступ к подобным сведениям. Объяснить мы друг другу этого не смогли.
А на следующий день, встретили Мишу в госпитале в Москве. Он лежал в маленькой, но отдельной палате, как раз на капельнице.
— Отцу сообщили или младший настучал? — улыбался Мишка.
— Не настучал, а доложил! — поправил его заглянувший в палату Костя. — Сейчас тебя прокапают и будешь есть. И глаза не закатывай. Я здесь на учёбе, вчера бегал по хозяйственным, искал мясорубку и сито, чтоб тебе суфле из отварной курицы делать. Всё как врач велел, без соли, перца и прочего.
Миша хоть и улыбался, но было видно, что ему не просто. И даже разговор с нами даётся тяжело
— А теперь выкладывайте, чего это вы такие вежливые друг с другом? — в наблюдательности ни одному из сыновей не откажешь.
— Олька с мамой не ужилась. — Хмыкнул Костя.
— Я не святая. И есть вещи, которые я ни принять, ни понять не могу! Но не думаю, что сейчас место и время для этих разговоров, — решила попытаться отложить разбор полётов я.
— Мам, а ты и не должна терпеть. — Ответил Костя. — У нас дома хозяйка ты, у нас дома свои правила. Я попытался жить вместе, мне-то дома лучше всего. Но Ольга выросла совсем в другой семье. И многое из того, что для нас нормально и правильно, для неё как красная тряпка для быка. Поэтому раз вместе не получается, я решил жить как все, в общежитии, которое предлагает завод. Да одна комнатка, да только туалет, а душ общий, да кухонка одно название. Но чтобы жить в тех условиях, которых добились вы с отцом, нужно и правила принимать ваши. А хочет сама хозяйкой быть и всё решать, будьте любезны заработать, где хозяйничать собрались.
— То есть это твоё решение? — удивилась я. — А эта новая работа? С твоей травмой?
— Мам, она не даёт о себе знать. А у меня семья, скоро пополнение. Я могу зарабатывать в три раза больше, чем сейчас. За меня об этом никто думать не будет. Да и дядя Саша Ринович обещал натаскать. — Объяснил Костя. — А за Мишку, мам, там всё неприятно, и туда даже лучше не лезть.
— Так, а что там по поводу Мишки? Очень интересно. — Приподнялся Мишка.
— Ты особо-то живот не напрягай. Помедленнее, помедленнее, братец! — хмыкнул Костя, помогая Мише сесть полулëжа, и подавая ему глубокую миску с протëртым куриным мясом и бульоном. — Родители думают, что для нас новость, что очень многие не понимают того, что мы растём вместе, и между нами нет деления, кто такой, а кто не очень.
— Пфф, я за это морды бить лет в тринадцать перестал, надоело. — Фыркнул Миша.
— И подобных разговоров от снохи мама не стерпела. А у той к этому болезненное отношение. — Костю я слушала с удивлением. — Тесть у меня человек очень интересный. Вроде и роста не высокого, и лысый давно. А как улыбаться и балагурить начнёт, любого уболтает. У него ко всему своя шутка и присказка. Видно на это бабы и ведутся. А он ходок и гуляка. Его тёща так и зовёт всесоюзный пи@досборник. У него от жены пятеро, и от соседок и в Черновицкой области, и в Белгородской, и на Алтае, и даже в Мордовии дети есть. Тёща хоть и бежала чуть что по сельсоветам, хоть и трепали тестя по всем собраниям, а толку? Некоторые бабы тоже писали заявления, чтоб на содержание детей платил. Ольга сама у тестевых родителей жила до десяти лет. А там её бабушка и прабабушка всех внуков привечали, и на жалобы тёщи отвечали, что это её проблемы. Жена сына им так, приблудная баба, а внуки это родная кровь.
— И она после этого мне говорит, как нормальные люди делают! — возмутилась я.
— У неё мать в тех детях врагов видит, и её настроила. Она так выросла. Тут ничего не сделать. — Отмахнулся Костя. — Да и в семье она одна такая. В школе училась, союзные олимпиады по математике брала. Потом уехала к дядьке в Жуковский. Дядя этот, двоюродный брат отца её матери. Всю жизнь в разведке. Это надо тётю Аню спросить. Новичкова Александра Дмитриевича она может знать. У него двое детей. Младший сын, Саша, Баумана закончил, сейчас авиаконструктор в почтовом ящике. А старшая дочь, Надежда… Короче она в институте. Всё закрыто, нигде и ничего. Химическое оружие. И что-то она там так наизучала, что добровольно отказалась от возможности иметь детей, пережила специальные операции. Для неё за детей племянницы. Она забрала двоих. Толковых, по её словам. Ольгу и Валю, которая сейчас в меде на хирургическую медсестру учится.