Двое мальчиков выбрались из машины сами.
— Иван, Дмитрий, а это, — Василий чуть приподнял третьего на руках. — Алексей.
Два старших мальчика были похожи на папу, а вот младший уродился в рыжеволосую маму. И вели себя мальчики спокойно и скромно. Але мальчишки явно понравились. Она быстро перевернулась на живот, трогала пальчиками подставляемые мальчиками лица, а потом опускала головку и смеялась. У всех мальчиков на запястьях были плетёные ленточки из разноцветных шерстяных нитей. Одну такую заприметила Аля.
— Это свекровь моя плетёт, — пояснила Таня.
— Я из приречья, а мама из таборных. Просто замуж вышла за оседлого. Но всё равно вот в таких мелочах вольная жизнь проявляется. — Белозубо улыбнулся Вася, разом объяснив свою внешность.
Приречьем здесь называли небольшую деревеньку расположенную по склонам трёх оврагов, по дну которых бежало несколько речушек, чуть дальше собирающихся в одну. Там раньше было место, где вставали табором цыгане. После революции и гражданской, некоторые из них стали оставаться на круглый год. Выросли небольшие домики. А в шестьдесят пятом по этим местам проложили межобластную трассу. Эта дорога отсекла совхозные земли от местного очень старого кладбища на краю леса. Частично заняв её территорию.
Но по старой традиции на краю приречья иногда появлялись странного вида домики палатки. Ещё лет за десять до рождения внучки я такие видела. Частенько пришлые играли свадьбы с местными, осевшими, цыганами. Так случилось и у родителей Василия. От них он и унаследовал внешность. Сам работал бульдозеристом в карьере, жена на ферме.
После рождения первого мальчика, Вася и Таня при поддержке Анатолия и родителей Васи, взяли коттедж. Землю давал совхоз, с кирпичом помогал завод, а вот строить сами. А у Василия отец каменщик, как и два его дядьки, да сам Василий младший из пяти сыновей. Да двоюродные братья. Нужды в помощниках не было. И к рождению третьего ребёнка, Таня с мужем сдали совхозу квартиру, получив сертификат на право приобретения мебели, и встали в очередь на машину.
— Вы на Ольгу внимания не обращайте, это бабка материна ей на уши присела, мол, дворяне, голубая кровь, прабабка графиней ходила, прадед в Крымскую воевал, — вздыхала Таня. — Вот характер поперёк всех и показывает. Вечно всех жить научить старается. Одумается ещё. Да от людей стыдно станет.
— Да уж, — смеялся Генка после ухода гостей. — Тут евреи, тут украинцы, тут цыгане, у меня валашцы с шамахами. Не родня собирается, а Советский Союз в миниатюре.
Новый год мы встречали с семьями двоих сыновей.
— Страшненькая какая, — со стороны смотрела сноха на Алю. — И руки, ноги как веточки.
Аля, словно испугалась, начала морщиться и кряхтеть. Генка тут же подхватил её на руки, успокаивая. Мурча что-то про то, что дед никому в обиду не даст, и что за кое-кем ещё мальчишки бегать устанут.
А вот Руслан настойчиво тянулся к сестре. И даже уснули они в одной кроватке. Правда единственная из троих детей, Аля без десяти двенадцать начала кряхтеть, сообщая, что проснулась. Встретив с нами праздник, внучка спокойно отправилась спать.
— А то придумали, без неё праздновать, — усмехнулся Генка, возвращаясь за стол.
Он вообще при возможности не спускал Алю с рук. С ней разглядывал звёздное небо, и смотрел на зимнюю вьюгу за окном. С ней стоял, наблюдая за весенней капелью и первыми летними ливнями. Он же показал внучке первую грозу. Аля стояла, опираясь на оконное стекло, поддерживаемая дедом и ждала каждую молнию, а потом начинала смеяться и топать ножками по подоконнику. Она очень рано начала пытаться ходить. Стояла, шатаясь и старательно ловя равновесие, плюхалась на попу, и задумчиво хмурилась, разглядывая свои ноги, упирая при этом руки в бока.
— Ну это у неё точно от тебя, — хохотал Генка.
К следующей зиме Анатолий где-то достал совсем малюсенькие валеночки. Гена их для мягкости отбил молотком. А ещё, Толя, который был и охотником, и скорняком, принёс к началу декабря для внучки шапку и шубку из лично добытых прошлой зимой лис.
— Неть! — закрывала голову руками, не давая снять шапку после примерки Аля.
И бежала прятаться к Генке.
— Где тут мой лисёнок? — смеялся муж.
В результате, уже к новому году, на вопрос, где лисёнок, внучка стучала себя по груди и кричала: «Иись».
Она очень живо что-то лепетала на своём детском непонятным. Мы только по схожести звучания догадывались, что предметы начинают получать у внучки обозначения. Видев Генку, она всегда склоняла голову на бок, улыбалась и произносила «деда». Деда млел и тут же тянул руки. Любая каша была бякой, кушали которую мы исключительно с уговорами.
— Ну, лисёнок, деда просит, — сюсюкал Генка.
Я у внучки была исключительно Дина, и никак иначе. Гроза была восторженным бабах, падение чего-то просто бах, купание называлось плюх, а любой солдат обозначался как няня. К новому году у нас было больше двадцати простых слов и обозначений в словаре.
К новому году готовились не только мы. Но и наши друзья. Елизаровы и Вайниры впервые шли на новогоднюю ёлку в клуб в качестве дедушек и бабушек, а первого января дочери Эдика и Киры, Оксане, исполнялся ровно год. Девчонки долго друг к другу присматривались.
— Ава, — ткнула пальцем Оксана в любимую игрушку Али
— Ись, — поправила её Аля.
А когда на празднике Аля, а следом за ней и Оксана тихо сползли со стульчиков, куда мы их посадили, и наверное думая, что мы их не видим, ползком отправились под ёлку, где уселись в обнимку с подарками, мы все дружно решили, что девочки возможно подружатся. А Эдику и Кире пришлось столкнуться с напором родителей, желающих, чтобы внучка росла в части, а не приезжала в гости раз в год по праздникам.
Раз в три месяца мы с Алей ездили в Москву на лечение. Операцию делать было опасно, ждали, когда девочка окрепнет. Но микротоки, ультразвук, всё, что могло помочь избавиться от мешавшей сердцу плёнки, мы делали.
— Мама решила пожить у нас. Очень её впечатлило, как полуторагодовалая внучка марширует, — рассказала я мужу, помогавшему мне снять пальто.
— Конечно, пусть приезжает. Места вдоволь, — улыбался отчего-то очень довольный муж.
— Ты чего такой довольный? — спросила я.
— Да ничего, просто так. Настроение хорошее. — Не признавался он.
— В звании что ли повышают? — попыталась угадать я.
— А что, женой полковника ходить надоело, решила генеральшей побыть? — засмеялся Генка. — Просто… Дин, ты звонить и предупреждать о своём приходе перестала. Совсем. За полгода ни одного звонка.
— Давно понял? — тихо спросила я, замерев в его объятиях и наблюдая, как Аля вытряхает из пелёнки завёрнутую в неё куклу, расстилает на полу и, поставив посередине ногу, пытается намотать пелёнку как портянку.
— Да сразу, — поцеловал он меня в затылок. — Больше не ждёшь, что опять?
— Надеюсь, что нет. И никуда уже не исчезнешь. — Вздохнула я.
— Да куда ж я денусь? У меня вон, внучка портянки наматывать не умеет, — засмеялся за моей спиной Генка.
Глава 28
Лисёнок вроде начала выправляться. Последние кардиограммы наконец-то начали давать положительную динамику. Появились положенные ребёнку щёчки. Да и бледность уже не так бросалась в глаза. Девочку давно нужно было постричь, но мне было жалко, я только срезала длину, оставляя волосы внучки до плеч.
— Первый волос нужно состричь, в ноль! — ворчала мама.
В результате мы договорились, что делаем первую официальную фотографию Али, и сразу идём стричься.
— О! Это что за первый день призыва? — встретил нас Генка.
Всегда улыбающаяся внучка только хмурилась и молчала. От зеркала она старательно отворачивалась, а я чувствовала себя виноватой. Особенно, когда фотограф привёз готовые портреты. Мама, приехавшая к нам, как она сказала «доживать век» и за правнучкой присматривать, а то та, того и гляди, дедову кобуру напялит и пойдёт в военное училище поступать, постоянно что-то Альке рассказывала. И при этом не переставала аккуратно расчёсывать.
— Мам, ты зачем просто так гребнем водишь ей по голове? Там же и волос нет. Ёжик один, — улыбалась я, наблюдая за тем, как внимательно внучка слушает мамины рассказы.