Стало ли теперь легче Марку? Ответ – нет! Категорически нет! Теперь у него появились заботы другого уровня, гораздо выше прежнего эмоционального барьера. Если раньше ему не приходилось много рассуждать: бьют – пускай бьют, надоест и отвалят. Теперь же Курт принуждал его совершать такие поступки, какие Марку прежде казались просто немыслимыми.
Началось все на третий день с того события, как Курт взял Марка под свое крыло. Вернее, начал эту чехарду событий на голову Марка один лихой смельчак, то ли обиженный жизнью, то ли по привычке, что хуже неволи. Он твердо решил докопаться до нашего героя, когда тот оказался в поле его зрения. Прозвище смельчака было Топор. И не потому, что вокруг него витал ореол кровопролитных историй, а скорее так склонялась его настоящая фамилия. Будучи почти на две головы выше Марка и в той же пропорции тяжелее, он нисколько не сомневался в себе и своей безнаказанности.
Заметив, как Марк одиноко стирает свою одежонку в раковине общего умывальника, он подошел к нему сбоку и стал давить его взглядом. Марк, разумеется, заметил его, но сделал вид, будто ничего исключительного не происходит. Тогда негодник задался поднять планку давления и резко отвесил Марку подзатыльник.
Марк не удивился, но бросил стирку и сделал полшага в сторону от источника неприятностей, так как на то время еще не умел себя защитить. Я уже рассказывал, обычно в таких ситуациях он по старой привычке терпеливо переживал все удары и тычки, которыми награждала его и так не веселая жизнь.
Но одним подзатыльником дело не ограничилось. Последовал второй и через двадцать секунд, под давящий взгляд, третий. Очевидно, негодяй чего-то ожидал от своих действий. Скорее всего он, как часто бывает у детей, хотел увидеть, как потекут слезы, пусть не боли, но обиды. И зачем ему чужие слезы? Может быть, потому, что одному достанется унижение, а второму умиление от наблюдения чего-то искреннего, чистого, к чему тянулась душа, но сам проказник того не осознавал.
Дверь в умывальник распахнулась самым наглым образом, а именно пинком, и тут же ввалилось не менее наглое тело Курта. Не обращая внимания ни на ссутуленного Марка над раковиной, ни на странное положение его собеседника с прыгающим от испуга взглядом, он прошел мимо и завернул в уборную. Там он заперся в кабинке, после чего послышалось щелканье и чирканье зажигалки. Он снова курил, хотя это было настрого запрещено.
Обидчик, почуяв, что сейчас настало то самое время, когда еще можно слинять подобру-поздорову, поспешил к выходу и даже сделал несколько шагов, но, увы, было уже поздно.
– Топор! Постой-ка на месте, я хотел с тобой поговорить, – послышался спокойный, но громкий голос Курта.
Выйдя из туалетной комнаты с сигаретой в зубах, он подошел к Топору и толкнул его так, что тот оказался прямо напротив Марка. Затем Курт приблизился к Марку и прямо в его ухо приказал:
– Ударь его так, чтобы он здесь же издох.
– Он мне ничего такого не сделал,.. – залепетал Марк, сам того не замечая, как пылало красным его ухо.
Курт не стал слушать оправдания до конца и хлестким ударом ладони по губам Марка прервал их, неожиданно и ослепительно болезненно.
– Еще раз меня обманешь, я сигарету потушу о твой глаз, – зарычал он изнутри. – Бей его!
Спустя пару секунд Марка обжег еще один хлесткий удар, но уже более твердой ладонью по лбу.
– Я долго тебя буду ждать? – спросил Курт еще более низким, но достаточно спокойным голосом. – Три раза я не прошу!
Скрюченный кулачок Марка медленно потянулся к груди Топора, едва ли не затерявшись на незамысловатом пути.
Жесткий и твердый удар, словно это было столкновение с поездом, пришелся сначала по голове Топора, а затем Марка, отчего те попадали по сторонам.
– Так надо бить, – воодушевленно провозгласил Курт. – Словно уничтожаешь своего самого злостного врага вместе со всей его планетой. А ну встали оба, быстро!
Те кое-как поднялись на ноги, также напротив друг друга, но уже поодаль.
– Ближе подошли! – скомандовал Курт.
Оба нерешительно, но подчинились команде.
– Смотри, смотри в его лицо, смотри точно в его глаза, будто хочешь забрать их и сожрать. И не смей опускать взгляд. А теперь бей его, – приказал Курт, при этом его кулак резко задергался перед носом Марка, а глаза загорелись в ожидании запечатлеть потоки бешеной ярости, сметающей все на своем пути. И пока он их не получит, не успокоится.
Сжатая в кулак ладонь Марка наконец направилась в лицо, но почему-то передумав либо посчитав, что не дотянется, приземлилась на груди противника, по-детски смешно и не вызвав какого-либо серьезного воздействия.