– Дневальный! – орал он. – Быстро пот собрал с пола.
Зашуганный и в то же время везучий дневальный тряпкой вытирал лужицы пота на полу, капавшего со лбов, носов и подбородков все на свете проклинающих защитников Соединенных Штатов Америки. Затем исчезал незаметно, как это умеют официанты в неприлично дорогих ресторанах.
Мало кто задавался вопросом, чем именно занимался сержант. И почему приходилось вытворять столько странных вещей, совершенно непригодных в военном деле. Зато сержант прекрасно понимал, что и для чего он делает, всерьез и надолго выбивая из сынков разношерстную индивидуальность и потребность думать о себе и за себя. Конечно, находились особенные быки, готовые идти против всего мира, не признавая чужой власти выше своей. Но мало-помалу и они уходили на второй план. Кто-то ломался и сдавался, считая новый путь более легким и терпимым. А у кого-то не хватало выдержки, когда его окружали гневные взгляды недовольных сослуживцев с набухшими кулаками.
Но черт побери, даже если бы все в подразделении было идеальным и искренне радовало вечно недовольную душу сержанта, это вряд ли избавило бы солдат от ежедневных приемов по выбиванию иного мнения, за исключением коллективного. Все цели и мечты, блага и радости должны быть общими для всех. Кроме всех прочих удовольствий закрытой казарменной жизни, была еще и повседневная армейская муштра: строевая, огневая, методическая подготовка, наряды и прочее.
Вечерами перед поверкой сержант раздавал письма. Некоторые получали по два, три за раз, и, поверьте мне, не было счастливее человека на земле в это мгновение, чем те, кто читал весточки из родного дома. Словно голодная собака, отхватившая свой кусок, они капали слюной, вчитываясь в каждую строчку, и в эту самую секунду душой и телом находились в теплом и уютном родном доме.
И напротив, жалко было смотреть на прочих неудачников, кому и кляксы никто не пожелал передать. Среди таких оказались и два наших развеселых друга.
***
Немчура, как назвал сержант наших главных героев, сразу ему не понравились. Он смотрел на них с подозрением, какое заслуживал какой-нибудь ненавистный ему красный шпион. И именно потому Марк получил неподъемный пулемет М240 с лентами, а выхоленному Курту, кроме обычной автоматической винтовки, досталась обязанность таскать на себе дополнительный груз из боекомплекта к вышеупомянутому оружию его друга.
Но все-таки главное, что друзья отметили сразу: теперь их не разобьют по отделениям. Отныне они неразлучны как сиамские близнецы.
А вы когда-нибудь стреляли из пулемета? Этот грохал так, что глаза накрепко слипались и не открывались, пока палец не снимался с курка. А в ушах еще долго после этого оставался звон, отдававшийся даже во сне. Мало того, никто не мог рядом как следует прицелиться, когда работал пулеметчик. Потому все так, слабо сказать, любили это замечательное оружие. А чистить его было едва ли большим удовольствием, чем винтовку.
В общем, с пулеметом ты всегда и везде оказываешься в числе вечно отстающих. Но несмотря ни на что, наши ребятки стреляли так, что душа сержанта пела и долетала до небес. Точно, четко и слаженно, все, как он любил. К тому же они не были такими уж омерзительными маменькиными сынками, с какими сержанту обычно приходилось иметь дело. Эх… они еще послужат на благо Америки, благоговейно думал он.
***
Словно злой рок, произошли известные события 11 сентября, и вслед за тем со всех щелей полезли слухи о скорой высадке воинского контингента в Афганистане. Шок, злоба, непонимание кипели в ретивых головах солдат, а телевидение с утроенной силой подливало масло в огонь человеческих страстей. Все чаще мелькали какие-то типы то в странной форме, то в пиджаках, с папками в руках. Они что-то вынюхивали, высматривали, записывали. Позже стало очевидным, что их задачей стояла отправка желающих отдать свой гражданский долг Америке на другом конце белого света. Ради мести, ради справедливости, да неважно, ради чего.
Сержант и вся остальная их братия все сильнее и сильнее давили на патриотические чувства, оголенные болезненным состоянием воинской службы. Раз за разом он напоминал о трагически погибших в башнях-близнецах несчастнейших американцах, якобы оказавшихся беспомощными в мохнатых руках мирового терроризма.
Конечно, можно было и не спрашивая отправить солдат куда угодно, но все-таки существовали кое-какие юридические формальности. Да и поработать с чужими мозгами следовало в обязательном порядке.