***
С чего начинается командировка в горячую точку, спросите вы. Хотя может показаться, что я повторяюсь, но вас опять выстраивают в ряд и произносят длинный монолог, что надо бы накрепко забыть все то, что вы знали и чему вас учили в учебке. Бла-бла, бла и бла-бла-бла, иначе поедете домой к мамочке на черном лимузине с деревянным салоном.
Марку и Курту опять дали их любимые прозвища по национальному признаку, но теперь с более оскорбительным окрасом. Вместо немчуры их стали называть гансами. Но если нужно было пояснить, кто из них кто, то Курт – темный Ганс, а Марк – светлый.
Как правило, новичков поначалу никуда не пускали. Месяц акклиматизации, обучение нескольким словам и выражениям на местном диалекте, минно-саперное дело и, черт возьми, строевая подготовка в глухой-то пустыне и горах, снарядом меня разорви. Каждый день тренировки на жаре, каждый день работа на формирование слаженности подразделения. Уже позже следовали наряды по патрулированию более-менее мирных районов, и далее постовая охрана на границе городов, развилок дорог и особо охраняемых зон. Чем дальше, тем рискованней становилась служба, и солдатам выпадала конкретная зачистка объектов, как правило, отдельных зданий, а иногда даже поселков, где нередко у местных срывало нервы и приходилось резво давить на спусковой крючок.
Больше всего напрягала вечная жара, постоянно горячая питьевая вода, неснимаемый бронежилет и такая же душная амуниция, даже в тени выбивавшая семь потов. А на занятиях, так вообще, дело дрянь. Бывали и прочие военные приключения, о которых стоит вспомнить.
***
В миле от базы, а она находилась в относительно холмистом регионе, возвышался крутой склон, который в свою очередь прилегал к небольшому крестьянскому селу. Так со склона, нет-нет, но какой-нибудь доходяга да начнет поливать базу свинцом. Расстояние для стрелкового оружия было приличное, и урона такие действия, как правило, не вызывали. Но был случай, когда атака производилась из 80-мм советского миномета, подавить который удалось ответной стрельбой из крупнокалиберного оружия.
И вот однажды в районе базы завелся противный такой снайпер. Бил он с разных мест этого злополучного склона, пару раз даже пришлось заказать артиллерию, чтобы обстрелять его. Но все попытки избавиться от наглеца оказались безуспешны. Он, словно откуда ни возьмись, появлялся вновь и палил по какому-нибудь разленившемуся солдату. Вражина мог объявиться рано утром или поздно вечером, сделать пару выстрелов и исчезнуть на день-два, даже неделю.
Попасть он ни в кого, слава богу, не мог – слишком большое расстояние. В основном незначительно страдала техника, но упрямая беспомощность перед этим явлением очень злила командование. Командор даже издал внутренний приказ, в соответствии с которым все передвижения по базе исключительно бегом, и сам строго следил за этим. Пару раз старшие офицеры штаба базы сами испытали на себе гнев командора за пренебрежение приказом и за это рыли траншеи в каменистой почве, попутно теряя сознание от жары.
Как итог настойчивости досадного снайпера было приказано очередной раз зачистить склон и заодно показать новичкам сказочный мусульманский мир. Большую часть базы отправили в оцепление деревеньки, а меньшую – прочесать склон. Лежанка обнаружилась спустя несколько часов, вернее, ее нашел Курт по каким-то еле заметным следам. Ею предстала хорошо укрытая на противоположной стороне холма пещерка, оборудованная местом для сна и подобием стола. Она хранила в себе также запасы воды и провианта. Винтовка с патронами, не раз досаждавшая своим существованием, лежала в углублении стены, накрытая простынкой. Самого же снайпера на месте, конечно же, не оказалось. Видимо, как часто бывало в таких случаях, он родился простым фермером, целый день махал киркой в поле, но при этом сделал своей второй святой обязанностью охоту на ненавистного интервента.
Мужчины есть мужчины, мальчишеское озорство с нами навсегда, до самого конца наших дней. Пусть мы бываем солидны, ленивы и до омерзения серьезны, но никогда, ни за что не будем корить себя за былые шалости. Напротив, с какой-то теплотой и нежностью храним эти воспоминания, а иногда воплощаем их вновь в той или иной форме.
Разобрав отвратительные арабские сигареты и какую-то мелочь по карманам, солдаты под хохот обделали каждый угол, лежанку, подобие стула и весь провиант, не забыв тщательно посолить чаны с водой. Зато стол, слава богу, избежал унижения, развалившись под весом смельчака. Какая-то посуда была разбита и растоптана, а использованная туалетная бумага валялась по всему полу, словно конфетти на Рождество. Стены также приняли на себя творческий удар от непризнанных художников. Правда, у всех как у одного стилистика оказалась несколько концептуальная. Сцены любви к животным, к плотным женщинам и просто символы мужской несгибаемости невероятных размеров украсили помещение цветами маскировочных красок.