– Черт, черт, черт! – громко вырвалось из Марка, и голова опять упала на подушку.
– Эй, сестра, – заорал кто-то за ширмой, – четырнадцатая койка пришла в сознание.
Через несколько секунд перед лицом Марка склонилась сестра, словоохотливая и обходительная, но на нужные вопросы она отвечала уклончиво.
– Вам все доктор расскажет, – увиливала она. – Это он, в конце концов, ваш лечащий врач, и только он точно знает, что у вас пока барахлит.
***
Как прояснилось позже, в живот влетела крупная пулеметная пуля. Она втянула за собой керамические осколки пластин бронежилета и рваную жестянку своей медной оболочки, после чего решила и сама там задержаться. Ранение было серьезное: многочисленные порезы кишечника, большая кровопотеря и огромное число мелких и средних осколков по всей брюшной полости.
– Ты бы еще весь песок Афганистана с собой захватил, – шутил доктор. – Мы тебя несколько раз штопали! Но жить, в общем-то, будешь как раньше. Многое зависит от тебя самого, так что смотри. Дристать, извиняюсь за грубость, пока придется через трубку. Ну, пока раны не заживут.
***
Марку и раньше приходилось видеть по телевизору, как люди оказываются в больницах да госпиталях. Такие мирные сцены, кругом родственники, цветы! Ты лежишь такой сытый, довольный, движешься навстречу своему излечению. Или ты умираешь от рака, медленно и сладко, а кругом все в печали и даже плачут. Но в этих красивых фильмах никогда не расскажут, как из тебя выдергивают омерзительно толстые трубки медицинского оборудования, как кормят тошнотворно жидкой кашицей через зонд. Но хуже всего ходить под себя в судно. Еще в пятьсот раз хуже, когда это судно вынимают из-под тебя и рассматривают твои подвиги. Еще в пятьдесят тысяч раз хуже, когда тебе подтирают задницу. Правда, Марк этого избежал. Еще в пять миллионов раз хуже, чем подтирание задницы чужой рукой, это когда тебя моют ниже пояса.
И почему всегда медсестры – женщины, думал Марк, озадаченный своей беспомощностью. Хотя было бы мне легче, если бы за мной ухаживали парнишки или там старички? Ну уж нет, застрелите меня. Хоть бы тогда каких-нибудь страшненьких престарелых дам брали на работу, а не таких молодых красавиц. Пожалуй, было бы не так стыдно.
Да, больница – это место для новых эмоций и ярких приключений, и да, величайших унижений. Много раз Марку приходилось слышать истории, как больные да раненые после излечения женились на своих медсестрах. Сейчас бы они вызвали самую жуткую, самую огненную от ран боль вслед за глубоким, разрывающим свежие швы смехом прозревшего человека.
Но постепенно он подружился со всем медицинским персоналом, и процедуры теперь проходили чаще под глупые заезженные шуточки, чем под глубокое отчаяние уничтоженного унижением человека. Медсестрички, тем более, оказались довольно болтливы. А может, это все-таки часть их обязанностей, непринужденными разговорами снижать напряженность?
Со своими соседями Марк также нашел общий язык. Справа от него лежал тип по имени Томас, хотя здесь его прозвали Молчаливый Боб, как героя нашумевшего фильма. И все потому, что он всегда молчал. Что-то, видимо, сломалось в его душе, и он решил подольше пребывать в себе, потеряв всякий интерес ко всем окружавшим его щебетаниям. Как назло, никто не мог пройти мимо его безответности, и вся палата от скуки выстраивала самые фантастические домыслы относительно его судьбы.
По одним историям он могучий воин-варвар, с разрывающими кожу мышцами и в набедренной повязке из шкуры леопарда. Он одними только щитом и мечом сметал весь галактический флот враждебных нам инопланетных цивилизаций. Ловко отрубал головы и заставлял врага падать ниц от грохота его разрядившихся легких. Другой раз он перевоплощался в агента ЦРУ, такого молчаливого, гордо парящего над жалкой солдатней с автоматами, коих он мог положить целую кучу одним своим Вальтером ППК. Его в конце концов увезли, и про него тут же забыли.
По соседству слева оказался более любопытный, с точки зрения общения, индивид. Его звали Джоном. Он также активно участвовал в наведении столь необходимого порядка на афганской земле и, в конце концов, подорвался на самодельном взрывном устройстве. Его Хамви стал жертвой зарытого под дорогой 152-мм снаряда с дистанционным взрывателем. Домой он вернулся с обрубками ног, переломанными рулем ребрами и дырами в пищеварительной системе. Ожоги также придавали особый колорит его образу. Как оказалось, кроме прочих подарков судьбы в тот день его долго не могли вытащить из горящей техники.