Концерт наконец-то завершился. Сил ждать и терпеть у Марка совсем уже не оставалось, но все же он сдерживал себя и повторял действия за более опытными зрителями. Но когда толпа с цветами потянулась к исполнителям, он едва ли не по головам, направо и налево рассыпаясь извинениями, стал пробираться к сцене.
Боже, какая она красивая, отметил про себя Марк, рассматривая ее все ближе. Его взгляд просто замкнулся на ней, а разум скакал в какой-то бредовой пляске. Однозначно, ее любили все, и сейчас она просто утопала в цветах. Ее платье и волосы теперь блестели микроскопическими блесками и, вместе с тем, крупными гранями изысканной бижутерии. На лице великолепно наложенный макияж, а ее мягкая улыбка, ее нежный взгляд, окончательно разбросали остатки мужественности Марка.
Он почувствовал себя деревенским дурачком, потерявшим не только дар речи и хладнокровие, но и способность хоть как-то спокойно двигаться, держать себя. Самооценка стала падать все ниже и ниже. Узнает ли она меня, захочет ли она со мной общаться? Что вообще, черт возьми, произойдет, как она заметит меня? Привет – привет, как дела, да нормально, пока, до свидания. Да кто я теперь для нее? Глупец, хотя бы цветы купил! Черт меня разорви, каким же все-таки невеждой я бываю.
Чем ближе подбирался Марк, тем большая толпа собиралась вокруг нее. Люди уже окружили ее плотным кольцом, ожидая, пока она возьмет их букет, еще чуть-чуть – и оно сомкнется. Они что-то восхищенно говорили ей, рассыпались в благодарностях и комплиментах, а она живо отвечала, как могла улыбалась и пыталась раздать свое внимание всем, пожелавшим сказать ей теплые слова. Марк успел протиснулся к ней, и через плечо очередной ее горячей поклонницы, протянул свернутую записку на листке блокнота. Но она с минуту будто не замечала его. Минуту, что хуже ожидания самой смерти. Этого времени с лихвой хватило Марку, чтобы растоптать надежду на благополучный исход его многолетних поисков.
К великой неожиданности, ее левая рука схватила Марка за вытянутую кисть. Расталкивая остальных, она потянула в его сторону, извиняясь перед всеми, кто все еще жаждал поговорить с ней. Пробившись, она подтолкнула Марка на пару шагов в сторону.
– Подожди меня перед залом, я очень скоро освобожусь, – сказала она ему полушепотом, подхватив свободной рукой за локоть и немного потянув его вниз, чтобы оказаться ближе к уху Марка. – Только обязательно дождись.
– Хорошо, я буду ждать, сколько бы ни понадобилось, – обещал он.
– Я скоро! – ответила она.
***
Марк простоял под дверьми примерно тридцать минут, и за это время его несколько раз сверлил взглядами персонал филармонии, сновавший взад и вперед со стульями и какой-то утварью музыкального мира. Там же на этаже слышалась чья-то восторженная болтовня, в ходе которой с хлопком выстрелила пробка из-под шампанского. Наконец, в глубине коридора отворилась дверь, и затем засеменили частые каблучки.
– Какой же ты все-таки молодец, я знала, что ты меня обязательно найдешь! – пролепетала сияющая Ангела и, подскочив ближе, с ходу обняла Марка поверх его рук, а голову положила ему на грудь. Ему только и оставалось, что смотреть на нее сверху, вдыхать запах ее волос вперемежку с тонким парфюмом и ждать, когда объятия однажды разомкнутся. Хотя лучше бы они еще долго-долго не размыкались.
Наконец нежные оковы спали и теперь его руки поймали ее. Она снова посмотрела сияющим взглядом на него. Редкой удачей было увидеть такое свечение ее глаз, даже тогда, в далеком детстве. И вместе с тем странное выражение присутствовало в них. Помесь игривого восхищения и любопытства. Такой взгляд, наверно, видишь у кошек, когда их зрачки расширяются, во время игры с ними.
Все те же белые волосы, белые брови и словно заснеженные, все те же белые ресницы, густые и длинные. На щеках легкий макияж, придававший живость белоснежной коже, и ярко выделенные алой помадой губы, так притягивавшие взгляды своим резким контрастом.
Марк отметил, что она так и осталась на голову ниже его, сохранились и ее худоба, и манера говорить то быстрой скороговоркой, то беззвучной мимикой. Он и раньше знал, что у нее альбинизм. Впрочем, она и сама об этом рассказывала ему. Но он понятия не имел, на какие лишения эта особенность обрекает людей, угодивших в ее лапы.
Ее поиски он начал именно со штата Миссисипи, о котором вспомнила старушка-учительница. Но на самом деле Ангела в том самом поворотном письме упоминала реку, что брала свое начало в Миннесоте. Там же она и проживала со своими приемными родителями. В южные штаты, кроме зимних месяцев, Ангела и носа не совала ввиду страха перед беспощадным для альбиносов солнцем.