– Ты все еще с Куртом?
– Да, мы сдружились после приюта, к тому же многое с ним пережили. Особенно за последние несколько лет. Но сейчас немного раздосадованы друг другом.
– Я и тогда не очень хорошо относилась к твоей дружбе с ним. Но в любом случае я всегда тебя поддержу.
– Спасибо, мой ангел, я и сам для себя решил быть поосторожнее с ним.
– Значит, что-то все-таки случилось с его помощью?
– И да, и нет. Нет, я не знаю, – нахмурился Марк. – В любом случае мои ошибки только мои, и перевешивать их на кого-либо еще я не сторонник.
– Ладно, забудем про него пока, – отрезала она. – Ты подождешь меня еще несколько минут? Мне нужно переодеться, и мы сможем сходить куда-нибудь поужинать. Как тебе?
– Конечно… конечно! – засиял Марк. – Я с удовольствием подожду.
– Я опять скоро!
– Ага!
Глава 27
Она жила в небольшом таунхаусе, снаружи не выпиравшем богатством, но внутри он просто вызывал возмущение своим роскошным убранством. Огромная гостиная с белоснежной мраморной лестницей на второй этаж и белоснежным роялем слева от нее. Справа со вкусом подобранная мягкая мебель перед широченным зевом пафосного камина, в котором и быка не грех зажарить. На этом же этаже находилась гостевая комната. Ее и занимала Ангела. Наверху хозяйские спальни и хозяйственные помещения. В этом же доме она, как правило, и принимала своих учеников.
Сами владельцы дома постоянно работали вдали от континента и лишь изредка возвращались на довольно непродолжительный период. Сдавать помещение они напрочь отказались, ввиду особенности их жизни. Арендную плату с Ангелы они также не брали. Ей следовало оплачивать лишь текущие расходы. В случае их приезда Ангела продолжала жить там же, но уроки уже давала в местной музыкальной школе. Инструмент там оказался не настолько хорош, какой был в таунхаусе, это и служило причиной, почему ее подопечные занимались у нее на дому.
– Ученики сильнее полюбят свой предмет, если играть им доведется на инструменте с наиболее красивым голосом, с которым в полной мере можно наслаждаться своей игрой, – часто поясняла она.
С раннего утра до семи часов вечера к ней приходили желающие научиться играть на клавишных инструментах. Стоит отметить, ими были люди самого разного возраста, от совсем еще юных первоклашек с тоненькими маленькими пальчиками, казалось, бессильными перед мощными клавишами, до старичков. Зачастую пенсионеры, к своему удивлению, открывали второе дыхание, а возможно, они просто осмелились воплотить мечту далекого детства.
Невероятно забавным оказалось наблюдать, как Ангела общается с маленькими детьми. В ее обращении они выглядели настоящими принцами и принцессами. Тысячи штучек, уловок и слов обильно сыпались на их головки. И все ради того, чтобы воодушевить, приподнять, придать сил и уверенности вершить великие дела. Притом понимать свою ответственность, как само собой разумеющееся. Чувствовалось, как все-таки ловко ей дается балансировать на грани мягкой концентрации и удовольствия от того, что они делают. И как итог ее ученики действительно добивались великих для их возраста успехов, а их родители благотворили ее и осыпали подарками.
В конце занятий она объявляла оценку своему маленькому студенту, завышенную, разумеется, а затем открывала небольшую железную коробочку с маленькими печенюшками, куда незамедлительно тянулась детская ручонка. Далее следовала похвала и мягкие рекомендации, что бы ее больше всего на свете осчастливило, если бы он там-то и там-то подтянул свою игру.
– От учителей очень многое зависит, – часто говорила она, – возможно, даже все. Любой хороший учитель должен положить голову на плаху, но внушить своему ученику приятие учения как величайший дар свыше. Как высочайшую деятельность человека, заниматься которой не просто жизненно важно, а безгранично приятно. Словно великий первооткрыватель, воодушевленный ученик должен смело смотреть в будущее и поглощать новые для себя знания, раздвигать во все стороны свой собственный мир и иметь желание поделиться своими умениями с другими. В этом и есть миссия как учителя, так и любого другого человека.
Говоря это, она смотрела на Марка своими васильковыми глазами как-то особенно выраженно, двусмысленно, явно при этом подразумевая что-то свое.
– Разве не делает счастливым учителя та уверенность, что ее ученики с радостью спешат на занятия и в нетерпении ждут начала действа? – продолжала она. – Совершенно не понимаю и искренне жалею тех, кто превращает свою работу в серую рутину и мучительную пытку себя и, хуже того, других. Очень жаль, но скорее это тоже «заслуга» соответствующих учителей.