Лейла открыла глаза. По стенам комнаты метались красноватые блики. Явственно чувствовался запах дыма. За окном кто‑то монотонно бормотал на непонятном языке, время от времени повторяя ее имя. Девушка встала с постели и выглянула в окно.
Под окном на земле горело пять небольших костров. Если приглядеться, то можно было заметить, что они образуют перевернутую пятиконечную звезду. В центре ее на земле сидел кто‑то в черном с длинными темными волосами. Голова его была склонена, и он что‑то монотонно, речитативом говорил.
Лейла открыла окно и выпрыгнула во двор. Таинственный некто, видимо был так сосредоточен, что не заметил этого. Девушка подошла к нему сзади и положила руку на плечо. Он вздрогнул всем телом, замолчал и обернулся. Лейла тут же его узнала. Это был семнадцатилетний Пашка — сатанист.
Пашка был сыном живущего неподалеку священника. Всего у него было четыре сына: один — молодой батюшка, недавно закончивший семинарию, и три — сатаниста. И все четверо — по — ангельски красивые.
Впрочем, Пашка напоминал ангела скорее падшего. У него были длинные черные волосы, бледное лицо, бархатные, чуть застенчивые карие глаза и красивые тонкие губы. Взгляд у него был слегка фанатичный. Он нравился многим девушкам, но почему‑то только тем, кто не задумывался о его вероисповедании.
Увидев Лейлу, Паша широко и глупо улыбнулся.
— Ты меня звал? — осведомилась она.
— Э — э-э… Нет.
— Но ты повторял мое имя. Насколько я знаю — после смерти бабушки я тут единственная Лейла.
— Ну, да. Так надо.
— Надо? Это уже интересно. Зачем?
— Это приворотный ритуал. Я проведу его, и ты будешь меня любить.
— Правда?! — Лейла просияла так неподдельно, что Паша смутился, — Ты можешь сделать так, чтобы я полюбила?
— Могу, — неуверенно ответил он.
— Правда, можешь?! А‑то я не верю в любовь.
— Ты? — удивился Пашка.
— Да, уже давно. А ведь я так хочу любить. И не могу. Это в моем‑то возрасте! Но, ты же мне поможешь? Да? — Лейла откровенно издевалась над ним, но в каждой шутке только доля шутки.
— Паш, а что это за странный язык? — спросила Лейла.
— Это православные молитвы, прочитанные наоборот.
— Почему именно православные?
— Я их очень много знаю.
— А — а-а, понятно.
— Ой, Лейла, на тебя, наверное, православные молитвы не подействуют! Ты же мусульманка.
— Я атеистка.
— Да, а почему тогда — Лейла?
— Наверное, потому, что Фаритовна, не иначе. А вообще, это дедушка настоял, чтобы меня назвали в честь бабушки. Они так любили друг друга.
— Наверное, всю жизнь прожили вместе?
— Нет, познакомились на свадьбе у моих родителей. Дедушка — мамин отец и бабушка — папина мама. Они десять лет прожили вместе, пока она не умерла. Дедушка ей стихи читал почти каждый день.
— Ну, вот видишь — любовь есть.
— Конечно — есть, только не для меня.
— А твои родители — атеисты?
— Нет, они в свое время не поделили мое вероисповедание. Долго спорили из‑за него.
— Неужели дали тебе возможность выбрать? — с недоверием спросил Пашка.
— Нет, просто спор выиграл дедушка. Ну, так, что? Ты сделаешь так, чтобы я полюбила?
— Конечно. Все во власти.
— И не говори. Вообще‑то я замерзла. Все‑таки не май месяц, а только начало апреля. Пойдем?
— Куда?
— Ко мне в гости.
— П — пойдем.
Лейла с легкостью запрыгнула на подоконник и скрылась в темной комнате. Паша, немного помедлив, последовал за ней. Он влез в комнату и не увидел там девушки.
— Лейла? — негромко позвал он.
— Я здесь, — ответила она откуда‑то из коридора. В следующую секунду ее силуэт показался в светлеющем дверном проеме. Паша зачарованно смотрел, как она плавно, по — кошачьи двигается. Ему было не по себе, руки его дрожали. Колени подгибались. Лейла вошла в комнату и притворила за собой дверь.
— Паш, закрой окно. Дует и воняет костром…
Рано утром в предрассветной мгле Паша вылез из окна, и Лейла закрыла его. На земле дымились остатки пяти костров. Парень шел на автопилоте, не обращая внимания на дорогу. Глаза его горели. На лице было удивленно — просветленное выражение, в уме он прикидывал, чем дома можно отравиться.
В последнее время я стала часто бывать в этом районе. Время от времени я заглядываю в больницу
— забираю тех, кто меня ждет, а иногда и тех, кто не ждет. Я часто навещала одного парня — мотоциклиста. Он слишком долго был на грани между жизнью и мной, но, побывав у него в последний раз, я поняла, что мы еще долго не увидимся. Так лучше. Не люблю забирать молодых — человеческая жизнь и так слишком коротка. Пусть лучше дружит с девушкой, которая часто навещает его.