«Все «томми»,[12] – сказал себе Фюзелли.
Постояв немного в очереди, Фюзелли получил из-за стойки кружку пенящегося пива.
– Хелло, Фюзелли! – Мэдвилл хлопнул его по плечу. – Ты, черт возьми, быстро пронюхал, где тут мокро!
Фюзелли расхохотался.
– Можно мне присоединиться к вам, ребята?
– Конечно, присаживайся, – гордо ответил Фюзелли, – эти молодцы были на фронте!
– Правда? – спросил Мэдвилл. – Говорят, гунны мастера драться! Скажите-ка, много там приходится действовать винтовкой или все больше пушки работают?
– Да уж! Целые месяцы меня морочили, обучали обращаться с винтовкой, а будь я проклят, если хоть раз пустил ее в ход. Я в отряде бомбометчиков.
Кто-то в глубине комнаты затянул песню:
Ах, мадермезель из Армантира,Парле ву?[13]Человек с нервным голосом продолжал говорить в то время, как вокруг них гудела песня.
– Ни одной ночи не проходит, чтобы мне не лезли в голову эти забавные чудные шлемы, которые носят фрицы. А вам никогда не казалось, что в них есть что-то чертовски забавное?
– Брось ты эти шлемы, – сказал его приятель. – Ты нам уже все про них рассказал.
– А разве я говорил вам, почему я не могу забыть их? Ведь нет?
Немчура офицер через Рейн шагнул,Парле ву?Немчура офицер через Рейн шагнул,Любил он вино, и девиц, и разгул,Парле ву?– Вот послушайте, ребята, – сказал человек своим прерывающимся нервным голосом, пристально глядя прямо в глаза Фюзелли. – Однажды мы сделали маленькую атаку, чтобы чуточку выпрямить нашу линию траншеи… как раз перед тем, как меня ранили. Наши орудия обстреляли кусок фрицевых траншей, и мы побежали вперед (дело было как раз перед рассветом) и заняли их. Будь я проклят, если это не было сделано так же спокойно, как в воскресное утро дома.
– Верно, – подтвердил его приятель.
– При мне была куча ручных гранат. Вдруг подбегает ко мне один парень и шепчет: «Там, в окопах, сидят несколько фрицев, дуются в карты. Они, как видно, не знают, что окружены. Захватим-ка их в плен!» – «К черту пленных, – говорю я, – мы от них мокрого места не оставим!» Вот мы поползли вперед и заглянули в окоп…
Ах, мадермезель из Армантира,Парле ву?Их каски дьявольски напоминали грибы-поганки; я чуть было не расхохотался. Они сидели вокруг лампы; один сдавал – важно этак, медленно. Ну точь-в-точь как немцы всегда сдают – я видал дома, в биргалке…
Нашим янки чертовски круто пришлось,Парле ву?Я долго лежал этак, глядя на них, потом вытащил гранату, тихонечко спустил ее вниз по ступенькам, и все эти забавные каски, похожие на поганки, вдруг подскочили в воздух; кто-то взвыл, свет погас, и проклятая граната взорвалась. Я оставил их собирать свои потроха, а сам ушел, потому что один из них все еще как будто стонал. Вот в это-то время они открыли артиллерийскую пальбу, и меня ранило.
Янки любит быть в трактире,Парле ву?И первое, о чем я подумал, когда проснулся, были эти проклятые шлемы. Просто свихнуться можно, парень, если думать о таких вещах. – Его голос перешел в всхлипывание и напоминал прерывающийся голос ребенка, которого побили.
– Тебе нужно взять себя в руки, дружище, – сказал его товарищ.
– Я и сам знаю, что нужно, Тоб! Женщина – вот что мне нужно!
– А ты знаешь, где достать ее? – спросил Мэдвилл. – Я бы и сам не прочь раздобыть себе славную французскую дамочку в этакую дождливую ночь.
– В город-то теперь, должно быть, чертовски тяжелая дорога, да к тому же там, говорят, так и кишит военной полицией, – сказал Фюзелли.
– Я знаю одну дорогу, – сказал человек с нервным голосом. – Пойдем, Тоб!
– Нет, с меня довольно этих лягушатниц проклятых! Они вышли все вместе из кабачка.
Когда оба товарища отделились и направились вниз по улице, Фюзелли услышал сквозь металлическую дробь дождя нервный прерывающийся голос:
– Не знаю, что и придумать, чтобы забыть, как забавно выглядели каски этих молодцов вокруг лампы… Просто придумать не могу!
Билли Грей и Фюзелли соединили свои одеяла и улеглись рядом. Они лежали на твердом полу палатки, тесно прижавшись друг к другу, и прислушивались к дождю, беспрерывно барабанившему по промокшей парусине, натянутой вкось над их головами.
– Черт побери, Билли, у меня, кажется, начинается воспаление легких, – сказал Фюзелли, прочищая нос.
– Я единственно только и боюсь во всей этой проклятой истории, как бы не подохнуть от болезни. А говорят, еще одного парня скрутило от этого, как его… менингита.
– Это то, что у Штейна было?
– Капрал не желает говорить.
– Старина капрал сам не очень-то здоров с виду, – сказал Фюзелли.