Уллубий знал, что все эти разговоры имели под собой реальную почву.
Чистой правдой, например, было то, что социалисты добились в исполкоме серьезных успехов. Акции Нажмутдина Гоцинского резко пошли вниз. Народ почти совсем перестал верить клятвам и обещаниям самозваного имама. Дело кончилось тем, что Гоцинский покинул исполком. Социалисты объявили, что если уж мусульмане не могут жить без имама, то пусть законного, настоящего имама изберет народная власть, исполком, а не кучка религиозных фанатиков и крикунов.
Обозленный имам, собрав остатки своих приспешников, ушел в горы, стал усиленно готовиться к вооруженной борьбе, лихорадочно собирать войска, поднимать народ на газават — священную войну против гяуров-большевиков. Затея была нешуточная. Почти во всей огромной горной части Дагестана реяли зеленые знамена ислама. Слово «газават» звучало в мечетях, на сходках, в очарах. Какой горец, верящий в аллаха, не сочтет за честь встать под зеленое знамя пророка, чтобы сложить свою голову за шариат и ислам ради вечных благ на том свете?
За три месяца, прошедшие с тех пор, как агитационно-просветительное бюро начало свою работу, Уллубий и его друзья добились серьезных успехов.
С начала июня Гарун наладил издание на лакском языке газеты «Илчи»[15], которая стала официальным органом бюро. Кроме того, сбылась наконец давняя мечта Уллубия: с конца августа начал выходить журнал «Танг-Чолпан» на кумыкском языке. Редактировал его Зайна-дабид Батырмурзаев, тоже член бюро. Активное участие в создании и работе журнала принимали поэт и музыкант Темирболат Бейбулатов — офицер Дагестанского полка — и художник Лансере. Из номера в номер Уллубий и его товарищи не уставали повторять, что народы Дагестана смогут решить насущные проблемы жизни только в том случае, если они объединят свои усилия с усилиями революционных рабочих и крестьян России. «Солнце свободы, — говорилось в одной статье, — взойдет только с севера». Со временем бюро стало использовать и другие средства воздействия на массы. На съезд учителей, который проходил в Темир-Хан-Шуре летом, от бюро был направлен Гаруи, а на одном из заседаний выступил и сам Уллубий…
«Просветители» день ото дня становились все популярнее.
В работу постепенно вовлекались новые люди. Члены бюро все чаще отправлялись в горные аулы, чтобы встретиться с крестьянами. Упорно, настойчиво разъясняли они беднякам, кто действительно является их друзьями. Постепенно в настроениях масс наметился перелом. Участились захваты крестьянами помещичьих земель.
Совсем недавно народ находился под сильным влиянием не только исполкома, но даже и Милликомитета — откровенно контрреволюционной националистической организации, созданной и вооруженной помещиками и духовенством. Теперь исполком и Милликомитет уже не пользовались таким доверием простых людей. И в этом тоже была немалая заслуга Уллубия и его друзей.
Дела, таким образом, шли совсем неплохо. Однако слухи о вооруженных отрядах, которые Нажмутдин Гоцинский собирает в горах, не на шутку тревожили Уллубия. Ни у большевиков, ни у социалистов не было армии, которую они могли бы противопоставить ордам самозваного имама. Одной только пропагандистской работы теперь было явно недостаточно.
Уллубий лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. У него давно уже созревала одна идея, но он все не решался высказать ее друзьям. Теперь он понял: откладывать больше нельзя.
Уллубий поручил Абдурахману срочно разыскать всех членов бюро, с которыми только удастся связаться, и сообщить им, чтобы сегодня вечером они явились на квартиру, где обычно собирались. А сам он решил пока заглянуть к Ажав. Во-первых, надо было извиниться перед ней, что он в последнее время так редко ее навещает. А во-вторых… Да, чуть было не забыл! Ведь сегодня же вечер в гимназии. Надо предупредить Тату, что он не сможет там быть…
Недавно он встретил на улице Тату, и она сказала ему, что на днях у них в гимназии будет вечер. Соберутся гимназистки старших классов и старшеклассники реального училища. Все они много слышали про него и очень просят, чтобы Уллубий выступил на этом вечере… Уллубий охотно согласился. Не говоря уже о том, что ему приятно было выполнить просьбу Тату, он считал, что просто не имеет права отказаться от такого выступления. Помочь молодым людям, искренне стремящимся разобраться в сложных событиях, открыть глаза молодежи, тянущейся к правде, — это был его прямой долг… Но вот теперь встречу, видно, придется отложить.