— Не надо, Салим, не ввязывайся, — попробовал вмешаться Уллубий.
— Ага! Рыжий струсил! То-то! Здесь тебе не город! — злорадно заорал длинный,
— Это кто струсил? Ты лучше на себя погляди!
— Дай ему! Дай ему как следует! — науськивал старшего брата мальчишка в пестрой рубашке.
Потом уже никто не помнил, в какой момент эта словесная перепалка перешла в драку. Дрались долго, отчаянно. Никто не хотел уступать. Но силы были слишком неравны. Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы в дело не вмешался проходивший мимо старик и не разнял драчунов…
Уллубий явился вечером домой с двумя здоровенными синяками под глазами, со свежей ссадиной на лбу, в разодранной рубашке. А ведь он еще не сразу после драки пошел домой: долго выжидал, пока стемнеет, умылся, привел себя в порядок. Но последствия пережитого им боевого крещения были так красноречивы, что утаить их было невозможно.
— О аллах! Кто это тебя так отделал? — ужаснулась Джахав, едва только он появился на пороге. — Сейчас же говори, кто посмел поднять на тебя руку?
— Ничего страшного, Ашей, — пролепетал Уллубий. — Просто мы играли, и я… я упал…
— Напрасно ты пытаешься меня обмануть. Ведь я все равно узнаю правду. Говори сейчас же, чьих рук это дело?
— На Камиля и Салима напали. А я был с ними. Не мог же я их оставить! Мы подрались, ну и… мне немного досталось, — вынужден был он признаться сестре.
— Ах, вот оно что! Камиль и Салим… Так я и знала, что тут без них не обошлось. Так вот, чтобы больше этого не было!
— Чего «этого»? — не понял Уллубий.
— Никакого Камиля и никакого Салима! Нечего тебе с ними водить компанию! Запомни это раз и навсегда! Немудрено, что тебя избили!
— Почему немудрено? — все еще не понимал Уллубий.
— Потому что таким, как они, всегда достается! Их всегда бьют! И тебя всегда будут бить, если будешь за них заступаться! Да и вообще не твое это дело — заступаться за всяких голодранцев! Ты им не ровня, запомни это!
Уллубий знал, конечно, что отец его был важным человеком, князем. Но то отец, а то он… Ему даже и в голову не приходило, что он, Уллубий, унаследовал от своего отца какие-то там дворянские привилегии. Он искренне считал, что они, дети Даниял-бека, ничем не отличаются от других жителей аула.
— Ты сын князя! — продолжала разоряться Джахав. — А они кто? Уздени! Таких, как они, на свете, что собак нерезаных! А таких, как мы, по пальцам можно сосчитать!
Джахав не сознавала, на какие раздумья толкает она в эту минуту Уллубия, раскрывая перед ним всю нехитрую социальную структуру того мира, в котором родилась и выросла и который казался ей таким же незыблемым и вечным, как солнце, луна, звезды на небе.
— Не понимаю, — сказал Уллубий. — Отец был князь, а я при чем? Я, может, еще вовсе и не буду князем.
Джахав это заявление младшего брата потрясло до глубины души.
— Вай, аллах! — растерялась она. — Да где же ты наслышался такого? Ох, моя вина! Моя! Это там тебя испортили, в городе, в этой окаянной русской школе! Говорили мне тогда умные люди, что надо отправить тебя в Кака-Шуру учиться, там хорошая медресе. Стал бы человеком! Не послушалась, послала невесть куда, и вот результат! Совсем испортился там, среди русских…
Джахав так расстроилась, что даже не смогла сдержать слез.
Уллубий ничего не ответил сестре. У него из головы не выходили ее слова. Эта драка, значит, не была случайным эпизодом. Такое здесь, судя по всему, случается часто. «Их всегда бьют», — сказала Джахав. Но почему? Очевидно, потому, что они простые уздени, бедняки. Они беззащитны. Вот и сегодня… Им досталось куда сильнее, чем ему. Их били жестоко, палками. Изорвали в клочья последние рубахи… Как же подло устроен этот мир, где одни люди могут безнаказанно измываться над другими, избивать их до полусмерти только за то, что им нечего есть, нечего на себя надеть! И почему, за какие такие особые заслуги он, Уллубий, живет в хорошем двухэтажном доме, а Камиль и Салим — в жалкой убогой хижине? Почему он сытно и вкусно ест каждый день, а они живут впроголодь?
— Из-за чего вы подрались? — спросила Джахав, успокоившись.
— Мы пасли быков…
— Вай, аллах! Ты пас быков?
— Да, я тоже…
— Чьих?
— Отца Камиля и Салима.
— Этого еще не хватало! Чтобы сын Даниял-бека пас быков какого-то голодранца!.. Ну и что было дальше? Почему они напали на вас? Говори! Что это за мальчик такой: то соловьем разливается, а то каждое слово приходится чуть не клещами из него тянуть.
Уллубий рассказал, из-за чего началась драка.