Лошадь шарахнулась в сторону, фаэтон стал как вкопанный. Испуганный кучер, тараща глаза, повторял:
— Чего вам надо? Чего надо? Кто такие?
— Гони! Да побыстрей! — крикнул Гамид, вскакивая в пролетку. Уллубий, не раздумывая, последовал его примеру.
— К-куда поедем?.. Что вам от меня надо? — заикался ничего не соображавший от страха кучер.
— Прямо! Да поживее. Гони во весь дух, — ответил Гамид. — Дело нешуточное, парень! Там людей убивают. Может, еще успеем спасти!
Кучер стал изо всех сил нахлестывать свою лошаденку.
Одноэтажный дом в темном переулке, подходящем к Гюргюр-Аулу, был оцеплен. Из-за каждого угла его выглядывал солдат с винтовкой наперевес. Все три окна дома были плотно прикрыты ставнями, но сквозь щели видно было, что там горит свет.
Навстречу фаэтону, из которого выпрыгнули Уллубий и Гамид, вышел хмурый дядя Костя. Внешний вид его являл собой весьма внушительное зрелище. Огромного роста детина, с тяжелой челюстью боксера и здоровенными плечами циркового борца, он был одет крайне затейливо и колоритно. На голове — кубанка с красным околышем. Вышитая украинская рубашка, перепоясанная красной лентой. Галифе, заправленные в хромовые сапоги. На груди крест-накрест — пулеметные ленты. На поясе — патронташ, маузер, две бомбы, кривая кавалерийская сабля в серебряных ножнах. Не человек, а ходячий арсенал. Встретив его на улице, обыватели невольно шарахались в стороны. Иные отплевывались, иные восхищенно цокали языком. Кое-кто пожимал плечами: «И как только он тащит на себе всю эту амуницию!» Другие говорили: «Да это — сама революция!»
— А-а, товарищ Буйнакский, это вы? Ну что, хороши ваши мусульмане, а? Сплошная контра! Я давно это говорю…
— В чем дело? Что здесь происходит? — спросил Уллубий, решив сделать вид, что ему ничего не известно.
— Ах, вы не знаете, в чем дело? Оружие от революции прячут, вот что!
— Откуда вам это известно?
— Я поймал их агента, — охотно объяснил дядя Костя. — Поговорил с ним по-свойски, и он во всем признался. Сейчас он там! — Дядя Костя кивнул в сторону оцепленного дома. — Я дал им ровно полчаса. Если но истечении этого срока он не выйдет оттуда с сообщением, что они согласны сдать оружие, приказываю открыть огонь.
— Товарищ Авербух, — сказал Уллубий, нарочно обращаясь к нему официально, по фамилии. — Вы понимаете, что затеяли очень опасное дело? У них там может быть пулемет. Давайте лучше попробуем уладить все мирным путем, без выстрелов.
— Плевать я хотел на их пулемет. Взорву к чертям собачьим весь дом вместе со всей этой бандой, — сказал дядя Костя, любовно погладив гранаты, болтающиеся у негр на поясе.
— Вы с ума сошли?! — крикнул Уллубий. — Это поступок бандита, а не революционера!
— Что же мне прикажете, по головке их гладить? — повысил голос дядя Костя..
— Я сам пойду туда к ним и все выясню, — сказал Уллубий.
— Возьми на всякий случай, — Гамид протянул Уллубию свой пистолет.
— Зачем? — пожал плечами Уллубий. — Что же они, по-твоему, стрелять в меня будут?
— Все может быть. Страсти так накалены, что сейчас и в тебя могут выстрелить.
— Нет, я пойду без всякого оружия, — сказал Уллубий и зашагал к калитке. Но не успел он войти во двор, как внутри дома раздался выстрел. Уллубий в замешательстве остановился и оглянулся назад. Он увидел, что через двор к нему бежит Гамид с пистолетом в руке.
— Гамид! Назад! Вернись! — крикнул Уллубий. Уверившись, что Уллубий цел и невредим, Гамид вернулся, а Уллубий двинулся дальше. Два человека с винтовками стояли у входа в дом. Они молча позволили Уллубию войти внутрь. Отворив следующую дверь, он увидел слабо освещенную комнату, битком набитую вооруженными людьми. Они встретили его напряженным, угрюмым молчанием.
— Ассалам алейкум! — поздоровался Уллубий, медленно протирая запотевшие стекла пенсне.
Со всех сторон на него глядели хмурые, злые, встревоженные, гневные глаза.
Да, произошло нечто очень серьезное. Может быть, даже непоправимое. В один миг все его усилия пошли прахом. Вместо открытых лиц, выражавших доверие и взаимопонимание, он видит вокруг мрачно насупленные брови, искривленные презрительной усмешкой губы, крепко сжатые кулаки. Да, теперь его тут окружают уже не друзья, а непримиримые враги.
В толпе вооруженных членов комитета произошло какое-то движение. Они расступились, и Уллубий увидел, что посреди комнаты на полу, раскинув руки, лежит молодой горец. Лицо его залито кровью.