В газете «Народная власть» сообщалось о создании Терско-Дагестанского правительства, куда вошел один из главных деятелей местной контрреволюции князь Капланов.
За пределами Кавказа борьба тоже обострилась. В Киеве утвердилась контрреволюционная Центральная рада. Зато в Харькове — власть Советов.
В Средней Азии идут бои между силами контрреволюции а красногвардейскими частями…
Да, на всей громадной территории бывшей Российской империи разгоралось пламя гражданской войны. В Москве и Петрограде — Советская власть. Советское правительство во главе с Лениным ведет упорную борьбу за то, чтобы отстоять и укрепить завоевания революции. Крепко держат власть ближайшие соседи Дагестана — бакинский пролетариат во главе с Шаумяном, Джапаридзе, Коргановым, другими надежными товарищами. В случае чего они, конечно, поддержат.
Однако обстановка в Дагестане продолжает оставаться крайне тревожной.
Вот «Мусават», газета, выходящая в Темир-Хан-Шуре, сообщает о съезде алимов, который вновь укрепил позиции Гоцинского, Апашева, Куваршалова и всей этой нечисти. Съезд объявил газават против большевиков.
Ухудшилось положение в исполкоме. Ныне, судя по всему, его левое крыло уже совершенно бессильно что-либо предпринять. Исполком разослал округам циркуляр, категорически запрещающий самовольный захват помещичьих земель. Он вынес решение о необходимости оставить военные гарнизоны в Хунзахе, Гунибе и других округах — «для поддержания порядка». На деле это означало, что подымающаяся контрреволюция могла теперь опереться на реальную военную силу.
Да, нельзя было не видеть, что над не окрепшей еще, молодой властью Советов, сосредоточенной в руках Порт-Петровского военно-революционного комитета, нависла реальная угроза.
Дочитав все эти газетные сообщения до конца, Уллубий откинулся к спинке своей железной кровати и, подложив под голову подушку, прикрыл глаза. Гамид встал, закурил. Походив по комнате, вновь уселся на стул напротив Уллубия.
— Гамид, налей еще кружку. Не поклонник я этого напитка, но у тети Вари чай и впрямь какой-то особенный.
Сделав несколько глотков, сказал, словно думая вслух;
— Да, при таком положении дел рассчитывать на помощь извне нам не приходится. Есть только один выход: создать хорошо вооруженную армию. А иначе погибнем.
— Но для этого нужны деньги! — в отчаянии сказал Гамид. — А деньги…
Он не стал продолжать, все было понятно без слов. Денег не было. Бывшие в обращении керенки до того обесценены, что крестьянин, собравшийся поехать на базар, чтобы купить барашка, вез на арбе чуть ли не два мешка ничего не стоящих бумажек.
— Надо изъять ценности у буржуазии, — предложил Гамид.
— Для такой акции тоже необходима прочная военная сила, — возразил Уллубий. — Получается заколдованный круг: без денег мы не можем создать армию, а без армии не достать денег.
— Ничего, время работает на нас, — попытался утешить его Гамид.
— Нет, брат, если мы хотим победить, мы должны научиться опережать время!
Старинный самовар с множеством медалей на медном брюхе пыхтел сердито, выпуская клубы белого пара. Он словно уговаривал друзей прекратить этот скучный, длинный разговор и приглашал выпить еще по стаканчику горячего, ароматного чая.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Январь 1918 года в Дагестане выдался на редкость морозный и снежный. С Прикаспийской низменности беспрерывно дули холодные ветры с моря, занося снегом все ложбины и выбоины, превращая неровную поверхность прибрежной полосы в гладкое бескрайнее снежное поле. А в предгорье, в Темир-Хан-Шуре, стояла тихая, безветренная погода. И снег на улицах города лежал мощными пластами, а кое-где вздымался и сугробами. Казалось, он лег здесь навсегда, на веки вечные, чтобы за все минувшие бесснежные зимы дети могли вдосталь насладиться настоящей зимой.
В один из таких тихих морозных дней покой в городе был внезапно нарушен — не взрывом бомбы, не дробью пулеметной очереди, не гулким орудийным выстрелом. Тишину разорвали совсем иные звуки. В то утро город проснулся от мощного хора тысяч мужских голосов. Люди выходили на улицы, прохожие останавливались, прислушивались: откуда доносится пение?.. Не с неба же, в конце концов!