— Вы спросили меня, Нухбек, кто такие большевики? — живо обернулся Махач к Тарковскому. — Думаю, что вы и сами это знаете! Но если вы так настаиваете, я вам отвечу. Сбрось кошку с любой высоты, она никогда не упадет на спину! Вот так же и большевики! Никому никогда не удастся положить их на лопатки!
Махач не был большевиком, по работал бок о бок с большевиками и давно привык к тому, что в народе его считают большевиком.
Видя, что толпа, взбаламученная «смутьянами-социалистами», не успокаивается, приспешники имама, пошептавшись, решили пустить в ход «тяжелую артиллерию».
Медленно поднялся на ноги имам. Тяжело подошел к краю трибуны. Встал, поглаживая одной рукой густую черную бороду, а другой опираясь на рукоятку кинжала. Если и была у новоявленного имама слава в народе, таи это слава невиданного обжоры. Говорили, что он за один присест способен съесть целого барана. А еще говорили, что не родилась на свет лошадь, которая могла бы выдержать вес этого седока больше трех верст. Поэтому для Нажмутдина всегда держали наготове четырех мулов: только им под силу было тащить такой редкостный груз.
Толпа на площади замерла.
— Братья! Мусульмане! — зычно воззвал он. — Слушайте меня! Махач, изменивший нашей священной вере, предавшийся гяурам, хочет отнять у нас все, что принадлежит нам по праву! Все, что нам дал аллах!
— Вот это истинная правда, — крикнул Махач. — Обязательно отнимем! И твою отару. И земли князя Тарковского. И все отдадим вот им! — указал он рукой на толпу. — А ты как хотел бы? «Нет бога, кроме аллаха, а курдюк и грудинка мне»? — процитировал он кумыкскую пословицу.
Площадь встретила эту насмешку взрывом веселого смеха.
Нажмутдин был так потрясен наглой откровенностью «презренного социалиста», что даже не нашелся, что ответить. Он лишь презрительно фыркнул.
— Видите, как красноречив ваш имам? — весело кинул в толпу Махач.
— Не верьте! — окончательно выйдя из себя, завизжал Нажмутдин. — Не верьте этим проходимцам! Собственность священна! Так гласит шариат! В Петровске[9] сидят русские солдаты и студенты! Они ненавидят нас с вами! А тут, в Шуре, — интеллигенты, ничего не смыслящие в нашей святой вере!
— Это про кого вы так говорите? Уж не про нас ли? — прозвучал спокойный голос Джелал-Этдина Коркмасова.
Коркмасова Уллубий знал хорошо. С ним он не раз встречался, а однажды даже крепко поспорил. Джелал-Этдин был сыном военного чиновника из кумыкского села Кумторкала. Скрываясь от преследований полиции, бежал во Францию, окончил Сорбонну. Позже, вернувшись в Россию, отбывал царскую ссылку в Олонецкой губернии. Он в совершенстве владел арабским языком и великолепно знал Коран.
— Уж не нас ли вы называете интеллигентами, ничего не смыслящими в Коране? — насмешливо повторил Джелал-Этдин.
Нажмутдин знал, что Коркмасов разбирается в священных мусульманских книгах ничуть не хуже, чем он сам. Но сказанное слово что стрела, выпущенная из лука! Обратно его не вернешь! И, уже не думая о последствиях, имам запальчиво выкрикнул:
— Да, вас! Всех вас, социалистов!
— Разложи его как следует, Джалав! — шепнул Корк-масову Махач. — Предвидя такой поворот, я нарочно захватил с собой Коран, — добавил он, передавая Коркмасову толстую книгу в кожаном переплете.
— Джамаат![10] — громко обратился к собравшимся Коркмасов, подымая над головой священную книгу. — Недаром у нас в горах говорят, что у лжи куцый хвост! Имам солгал вам!
— Не оскверняй Коран, нечестивец! — налившись кровью, выкрикнул Гоцинский и выхватил из ножен свой кинжал.
Площадь забурлила. Выскочили вперед вооруженные винтовками телохранители имама. И тотчас же невесть откуда на трибуне появилось несколько молодых людей, тоже с винтовками. Молча встали они за спиной Махача и Коркмасова, всем своим видом показывая, что готовы защищать их до последней капли крови.
Телохранители имама отступили.
Постепенно страсти улеглись. Народ с нетерпением ждал, чем кончится диспут, чей конь придет первым.
— Имам лжет! — как ни в чем не бывало спокойно повторил Коркмасов. — В Коране нет ни слова о том, что собственность богачей священна. Там сказано совсем другое! Вот, послушайте!
Раскрыв фолиант и быстро отыскав там нужное место, Джелал-Этдин громко прочел:
— «Заповедь пророка гласит: «Хозяином всех богатств земли должен быть тот, кто оживляет ее». Так или не так, джамаат?
— Так! Верно говоришь! Правильно! — раздались в ответ громкие голоса.