Выбрать главу

Да, не меньше недели прошло с тех нор, как жестокая простуда, которую он схватил в горах во время поездки по аулам, свалила его в постель. Врач нашел у него воспаление легких. Преодолевая слабость, Уллубий встал, подошел к зеркалу. Осунувшееся лицо с глубоко запавшими глазами глянуло на него. Да, здорово его скрутило, ничего не скажешь!

Варвара Ивановна и Оля трогательно ухаживали за ним все эти дни. А на пятый день болезни нежданно-негаданно приехала Джахав. Увидев, что ее любимый младший брат тяжко болен, она заплакала. Хотела даже, не слушая никаких резонов, немедленно забрать его к себе, в аул. А когда врач категорически запретил перевозить больного куда бы то ни было, твердо заявила, что будет отныне выхаживать его сама.

Услыхав, что Уллубий встал, она тотчас же вошла к нему.

— Ну как? Получше тебе, родной мой? — спросила заботливо.

— Вроде уже самое скверное позади, — ответил он. — Хотя болезнь эта проклятая здорово меня вымотала…

Джахав ушла к Варваре Ивановне, вернулась, поставила на стол молоко: знала, что Уллубий любит теплое молоко. Села на пол, как садятся обычно дагестанские женщины: поджав под себя ногу, полусогнув другую. Сидела, смотрела жалостливо. Она самозабвенно любила брата. Любила так, как умеют, пожалуй, только горские женщины. Уллубий часто думал об этой любви старшей сестры к нему с каким-то неясным чувством вины. Он сознавал, что, как бы щедро ни платил ей в ответ самой искренней братской любовью, все равно она будет любить его сильнее, глубже, самоотверженней. Тут ничего не поделаешь. Так уж, видно, устроено женское сердце.

В дверь постучали. Джахав пошла открывать. Послышались знакомые женские голоса. Сердце Уллубия забилось тревожно и радостно… Неужели?

Дверь отворилась, и в комнату вошли, улыбаясь, Тату и Зумруд.

Уллубий растерялся, как мальчик. Кровь прилила к его лицу. Он встал и пошел было им навстречу, потом, вспомнив, что полуодет, стал второпях натягивать па себя рубашку.

Зумруд и Тату подошли к Уллубию. Сперва одна обняла его за талию правой рукой, потом другая: так здороваются в горах при встрече сестра с братом.

Джахав глядела на сцену, ничего не понимая. Кто они, эти девушки? По какому праву позволяют они то, что не всегда разрешает себе даже она, единокровная сестра Уллубия?

Уллубий тем временем оправился от смущения и стал расспрашивать Тату и Зумруд о здоровье Ажав.

— Она услышала от кого-то, что вы больны, а нет ей ни сна, ни покоя. Хотела сама приехать, да не смогла. Худо себя почувствовала, — объяснила Зумруд. — Ноги болят. Побоялась в такой далекий путь пускаться.

— Послала нас, — добавила Тату.

— Вот оно что? Послала? А сами бы вы не приехали? — лукаво спросил Уллубий.

Джахав ревниво прислушивалась к разговору, инстинктивно угадывая, что одна из этих двух юных девушек легко может оказаться ее будущей невесткой. Одна из двух. Но какая? Строгим, придирчивым взглядом разглядывала она обеих.

Уллубий объяснил Джахав, кто такие Тату и Зумруд. (Про Ажав она знала давно.) Потом представил ее своим гостям. Смелая Зумруд первая подошла к сестре Уллубия и обняла ее. Тату, смущаясь, сделала то же самое.

Джахав тем временем твердо остановила свой выбор на Тату. Она мысленно уже видела ее женой Уллубия и от всей души желала, чтобы это случилось как можно скорее. Она показалась ей красивой, а главное, скромной и застенчивой.

Затрезвонил висящий на стене громоздкий телефонный аппарат. Уллубий снял трубку, ответил на приветствие. Долго слушал молча, не прерывая. Сказал:

— Хорошо. Да нет, сегодня же, А вот так! Сейчас же выезжаю…

Лицо его помрачнело. Две глубокие морщины прорезали за секунду до этого гладкий и ясный лоб.

— Ну вот! — нарочито бодро заговорил он, обернувшись к женщинам. — Сейчас вы увидите, что я не люблю оставаться в долгу. Еду к вам.

— Как это к нам? — растерялись Зумруд и Тату.

— К вам, в Шуру. Так сказать, с ответным визитом. Из Темир-Хан-Шуры звонил Гамид. Уже по голосу его Уллубий сразу понял, что там у них что-то стряслось и обстановка требует его присутствия. Так оно и оказалось. Женщин посвящать во все эти обстоятельства он, разумеется, не собирался.

— Куда ты поедешь? — запричитала Джахав. — Да ты погляди на себя в зеркало! Ведь краше в гроб кладут!

— В зеркало пусть женщины глядятся, — ответил Уллубий. — Не мужское это занятие.

Девушки засмеялись. Кажется, они не заподозрили ничего дурного.