— А что ты ей говорила?
— Ничего!.. Она ни о чем не спрашивала.
— Странно. Неужели ее не интересовало твое расследование?
— Нет. Да и какое отношение… А вот Гуляеву сегодня будет явно не по себе. Его ждет окончательный допрос Нечитайло, а у нее в руках против него убийственные факты.
Николаева как кипятком ошпарило. Неужели все-таки Гуляев решил убрать Иванцова? Неужели Дмитрий потребовал повысить ставку? Так и повысили бы — хотя бы за его, Николаева счет. Ведь он от своей доли отказался сразу и категорически. Уж коль придет расплата, думал тогда, не за хищения привлекут. Только за пособничество. Да разве этого мало? Хватит мусолить одно и то же!
Он долго молчал. И вдруг сказал:
— Я тебя полюбил. Всерьез…
Он чуть отодвинулся, лег рядом. Его губы, когда он заговорил снова, касались ее щеки:
Признаюсь я, что двое мы с тобою. Хотя в любви мы существо одно. Я не хочу, чтоб мой порок любой На честь твою ложился как пятно. Пусть нас в любви одна связует нить, Но в жизни горечь разная у нас. Она любовь не может изменить, Но у любви крадет за часом час. Как осужденный, права я лишен Тебя при всех открыто узнавать, И ты принять не можешь мой поклон, Чтоб не легла на честь твою печать. Ну, что ж, пускай! Я так тебя люблю, Что весь я твой и честь твою делю!— О чем ты, книжный человек? — она протянула руку и погладила его по волнистым густым волосам. — Лучше поцелуй меня.
Но он не успел коснуться ее губ. Сверху, со скалы, на них посыпались мелкие камушки. Люба вскрикнула, схватившись за ушибленное плечо.
Николаев услышал тяжелые шаги. Вот так, и здесь их держат под контролем. Сегодня это кстати. Пусть Разинская успокоится. Еще полчаса, и можно ехать.
XXII
Они почти не заметили, как подъехали к поселку.
Николаев уверенно повел машину по улицам Рыбачьего. Пастух гнал непроснувшихся коров. Отбившийся от стада теленок долго смотрел вслед машине.
Вскоре они остановились перед добротным домом, поросшим диким виноградом. Вокруг стояла утренняя тишина. Тихо пели птицы.
— Спят тут еще, должно быть, — проговорила Люба, приподнимаясь на цыпочки, чтобы заглянуть в высокое окно.
Николаев постучал в ставню.
— Чего надо? Кто там? — послышался недовольный голос Иванцовой.
— Я, Николаев, — отозвался подполковник.
— Ой! — истерически взвизгнула Надежда.
Николаев и Виртанен услышали ее поспешные тяжелые шаги, где-то там, со стороны огорода, резко скрипнула и захлопнулась дверь.
— Откройте, Надежда Васильевна! — крикнула Виртанен. — Откройте!
Распахнулось окно. Из-за тяжелой занавеси показалось красное, искаженное гримасой отчаяния лицо Иванцовой. Руки у нее ходили ходуном.
— Пусть он уйдет! Он пусть уйдет! — выпалила она, указывая на Николаева. — Уйдите, добром прошу, косу возьму, топор возьму!.. Приехал, чтобы все на меня свалить? Нет, не выйдет! Уйдите!..
Люба инстинктивно попятилась. Николаев крепко взял ее под локоть.
— Что с вами, Иванцова! Откройте дверь! Официальный допрос. Или вы предпочитаете, чтобы мы вас сейчас задержали? Препроводить вас в райотдел? Там будете разговаривать.
Женщина хлопнула ставнями, зарыдала в голос.
— Зачем ты с ней так резко? — укоризненно сказала Виртанен. — У вас же были вполне нормальные отношения…
Николаев хмуро промолчал. Ему нечего было ответить. Не мог же он признаться Любе, что теперь, после обыска у Иванцовых, он почти возненавидел Надежду, поняв, что она многое знает и его судьба вдруг так неожиданно оказалась в руках этой хитрой бабы, долго прикидывавшейся жалкой простушкой.
— Почему она не хочет с тобой говорить? — спросила Виртанен. — Что значит «свалить все на нее»?
— Сам не пойму…
Голос Иванцовой зазвучал рядом, глухо, видно, она стояла совсем близко к двери:
— Уйдите, Феликс Николаевич, видеть вас не могу. Всех вас не могу видеть! Ненавижу… Убийцы, подонки…
— У нее истерика, — понимающе сказала Виртанен. — Я попробую сама. Действительно, отойди, Феликс. Иди в машину.
— Ни за что. А если там еще кто-то есть?
— Отойди хотя бы в сторону, чтобы она не видела тебя. Надежда Васильевна, вы меня слышите?
— Да, — глухо донеслось из-за двери.
— Вскрылись некоторые новые обстоятельства. Мне необходимо в интересах следствия уточнить ряд фактов. Подполковник Николаев ушел.
— Какие еще факты?
— Кто такой Махмуд?
Иванцова молчала минуты две, только потом из-за двери донеслось:
— Вы, Любовь Карловна, идите к черной двери. Я выйду к вам.