Кот расслабленно потянулся и встал с нагретой за день крыши, когда последние солнечные лучи потонули за гранью необъятного неба. Соблазн еще немного понежиться на теплом железе блуждал по кошачьим венам, но любопытство и азарт, появлявшийся с наступлением вечера, а следом за ним и ночи, в очередной раз пересилили, увлекая на очередные приключения свободную душу.
Раз-два. Кошачьи лапы нарочито громко переступают по покатой железной крыше дома, будто пытаясь разбудить, разворошить и взбудоражить весь этот ночной улей из сказок и чудес, песен летучих мышей и жутких историй, которые мальчишки рассказывают друг другу шепотом в темных дворах и подъездах. Коготки звонко касаются поверхности, цепляясь за выступы и спайки. Хранитель идет осторожно. Девять жизней - не девять, а подольше погулять под этим солнцем хочется всем. Раз, два, три, четыре, пять...
Оказываясь у самого края крыши, которая почти примыкает к соседней, наш герой мимоходом отмечает, что солнце уже окончательно село. Недолго думая, он прыгает вниз, на балкон соседнего здания, на доли секунды превращаясь в зыбкую размытую тень, почти невидимую в сумерках вечера. При этом: нет ни капли страха ни в глазах, ни в маленьком кошачьем сердце. Это годами выверенный путь и бояться тут нечего.
И дальше спускаясь по балконам, он все больше прислушивается к городу. А тот шумит, переливается смехом, искрится криками, играет свои необычные, но неповторимые и родные мелодии ночи. Если навострить ушки, то может показаться, как среди этого гула слышатся удары его большого стойкого сердца, спрятанного где-то под толщей асфальта. И ведь кот его слышит, чувствует, понимает! Он живет этим стуком и голосами, песнями под гитару и сказками, рассказанными родителями детям, потрепанными углами построенных еще в прошлом веке зданий, лицами людей и рисунками мелом на стенах домов.
Когда он оказывается на старом, тротуаре, покрывшемся от времени трещинами, городок поглощает его целиком. Всего мгновение - и он становится частью какого-то огромного, нерушимого механизма, который так напоминает ему несуществующий на просторах этого мира вечный двигатель.
Проходя мимо витрин магазинов, кот ненадолго останавливается, всматриваясь в свое отражение, почти неразличимое в свете разноцветных огней и лампочек. Может он чем-то отличается от других мурчащих жителей этого города? Да вроде бы нет. Кот как кот. Если задуматься, то национальной дворовой породы, каких полным полно в каждом городе. Не слишком крупный, да не худой. Шерсть серая, но белые вкрапления и рябой рисунок на ней делают его чуть привлекательнее многих других уличных шалопаев. Глаза зеленые, большие и, честно говоря, больше похожи на драконьи, чем на кошачьи, но его это мало смущает. Как и у каждого кота, у стража много шрамов: на носу давнишняя полоска-царапина, так и не решившаяся исчезнуть, ухо разодрано на самом кончике, напоминая об одной из многих свирепых драк, да и зеленка, расползшаяся по ноге благодаря заботе какой-то девчонки, до сих пор напоминает о только-только закрывшейся ране, периодически добавляющей боли в нелегкую жизнь кота. Но хранитель города доволен этими ранениями больше всего. Уж что-что, а свои боевые отметины он не захочет променять ни на что другое на этом свете!
Кот идет дальше, петляя в череде улиц и поворотов, и понимает, что многие люди замечают его, узнают, зовут по имени. Точнее... По именам! А их у него немало, поверьте! У кого-то он слывет Марком, для других оказывается то Борисом, то Эйнштейном, то Моцартом. Но чаще всего его зовут Ветром. И хотя он сам понятия не имеет, откуда могло взяться такое чудное прозвище, в глубине кошачьей души он остается доволен. Наверное, нам тоже стоит звать его так.
Но ни Ветер, ни время не стоят на месте. Путь неожиданно продолжается, вновь вовлекая кота в поток городской суеты, смеха и веселья. Цветная, взъерошенная толпа будто подхватывает его, уносит с собой, не оставляя и шанса воспротивиться этому. Да он и не хочет, считая, что судьба сама выведет к нужным местам в этом ночном приключении. Так и происходит.