Вышегуров как раз относился к той касте рафинированных специалистов, которые особенно не переносили атмосферу СИЗО и, согласно известному завещанию Феликса Дзержинского, любили делать грязную работу чистыми руками.
Стажеры рассудили, если побег нельзя осуществить из СИЗО, то есть же иные места.
В Центральном РОВД весьма удачно производились ремонтные работы. Коридоры первого и второго этажей густо населяли гражданские лица в заляпанных краской спецовках. Оттуда и отсюда доносился приглушенный специфический мат про кирпичи, балки и швеллеры. Через распахнутые окна туда-сюда гулял летний ветерок. К нескольким подоконникам проложили деревянные мостки, по которым в помещение доставлялся цемент.
Особо отмечу, от момента постановки задачи до исполнения прошло даже меньше суток. То есть, вот обсудили и на следующий день воплотили. То ли сработало удачное стечение обстоятельств, то ли в академии читают тематические спецкурсы: как организовать побег из тюрьмы за двадцать четыре часа.
Представьте, никаких предварительных договоренностей, в том числе с невинной жертвой наркомании. Ничего! Всего два исполнителя! В принципе талантливо!
Х х х
После душной густонаселенной камеры следственного изолятора, очутившись в цивилизованных условиях строительного беспорядка Центрального РОВД, заключенная девушка Лиза, естественно, первым делом отпросилась у Хаджимурата в туалет, чтобы привести себя в порядок.
Здесь ее уже дожидался переодетый в строительную спецовку Ваня Попов.
Не станем в подробностях распространяться о том, как через два года разлуки именно в туалете встретились двое влюбленных. А так же и о том, как Ваня расправился с конвоиром, опытной сотрудницей с двадцатилетним стажем. А только скажем, что через пятнадцать минут после основного этапа операции тетку обнаружили в туалете, прикованной наручниками к трубе, а Лизы и след простыл.
Впоследствии, давая объяснения начальству, суровая женщина (восемьдесят два кило, десять лет без секса), неожиданно подобрев лицом, припомнила: прежде чем оглушить ее резиновым молотком (по-научному, киянкой), по голове, неизвестный в строительной одежде и зелененькой медицинской маске на лице, вел себя учтиво, если не сказать галантно. Во-первых, заранее извинился за доставленные неудобства, во-вторых, заботливо придержал бесчувственное тело, чтобы оно не грохнулось во весь рост на грязный кафель.
Как бесчувственное женское тело могло запомнить «во-вторых», оно объяснить не могло, но только было уверенно, что так все и происходило.
Продолжение
– Харчо варишь? – догадался я, втянув внутрь носа чесночный аромат.
Перевязанный бинтами во многих местах стажер, болезненно охая, сел на кровати.
–Только уснул, товарищ майор.
– Чего дверь не закрываешь? Как здоровье? Че так быстро выписался?
– Спину больно, и двух зубов не хватает. В больнице, понимаете… Спасибо, конечно, что не дали умереть... Они сказали… В общем, сложно все. Я и выписался.
Я пришел в гостиницу, чтобы услышать окончание вчерашней истории…
В виртуальных банковских полях тонкие финансовые ручейки от фамилии Кузменкин так или иначе впадали в толстую реку под названием ООО «Кентавр». Витицин расшифровал, что мифический образ является лейблом разветвленной коммерческой сети, над которой маячила фигура депутата нижней палаты Евгения Зонова.
По всему выходило, что Кузменкин и Зонов являются двумя частями древнегреческого животного. Кто из них был головой, а кто крупом, в принципе, понятно. Кузменкин возглавлял службу безопасности известного в политических кругах политика.
Имя Зонова пробудило во мне личную заинтересованность.
Стажер понимал, что рано или поздно с него спросят за три миллиона, но был уверен, что до смертоубийства не дойдет.
– Че это не дойдет? – засомневался я.
– Пока деньги у меня, кому нужен мой труп? Они ж захотят их вернуть.
– Пытки не предусмотрел? Как начнут тебе по пальцам стучать молотком, так ты сразу все вернешь.
– А вот и не верну. Вы меня плохо знаете…
Я вспомнил фару «Мерседеса». Молоток не молоток, но деньги имеют серьезную власть в этой душе.
– … У меня высокий болевой порог, – с гордостью сообщил стажер и громко застонал, поглаживая ушибленную челюсть. – Но дело, собственно, не в этом. Я на Евгения Зонова столько всего нарыл. Сколько у него денег из всяких нехороших источников. Вы вообще в курсе, что он в вашем Новосибирске чуть ли не главный рейдер? Если не главный по деньгам, то самый наглый. У него даже есть подпольное казино. Я потому в Новосибирск приехал, что мне нужно было кое-что уточнить на месте, а уже потом предъявы предъявлять.
– Сначала научись предъявлять. Вчера, если бы не я…
– Товарищ майор, вы меня извините… Встреча с Кузменкиным да и Зоновым неизбежна Вы своей стрельбой сорвали контакт.
– Я тебя спас.
– Ничего бы они мне в своих застенках не сделали. Раз в два дня я набираю код, а если не наберу, вся информация, вся компра на Зонова и Кузменкина хлынет в сеть. Они бы меня там кормили и поили, как ол инклюзив в Турции. Заботились. Есть и дополнительная защита, вторая жизнь, так сказать.
– Не знаю, как насчет кормили-поили. Вчера мне показалось, что ты до своей второй жизни мог и не дожить. Че ты им сразу не сказал про свою компру?
– Не успел. Только я хотел, тут хлесть - и нет двух зубов.
– Допустим, ты доказал свою неуязвимость, допустим, компра качественная. Ты лично… Тебе-то чего надо?
– По моим подсчетам, у «Кентавра» сейчас порядка ста пятидесяти миллионов. И даже больше. Меня устроят десять процентов. Они быстро поймут, что потерять часть лучше, чем потерять целое.
Последняя фраза показалась мне знакомой.
– Читал «Золотого теленка»?
– Не-а. Что это?
Это то, подумалось не без злорадства, чего ты никогда не поймешь и от чего никогда не получишь удовольствия, пялясь в свой бесконечный телефон. Все там есть, в твоем телефоне. Только не найдешь удовольствия от «Золотого теленка». И пусть это останется нашей общей тайной. Общей для тех, кому стукнуло за сорок и больше
– Шантаж…
– С такими деньгами уже можно жить.
– Одевайся.
– Зачем?
– Поедем в тюрьму.
– Что мне там делать?
– Жить.
– Не, не хочу.
– Че так?
– А за что?
– Глазунов, финансовые махинации…
– Вы все равно ничего не докажите.
– Я!? Не докажу?!
– Зачем это вам? Товарищ майор! Согласен! Я думаю о себе больше, чем о правосудии в государственных масштабах. Я – не мент! Мы все менты – по случайному стечению обстоятельств. Прежде всего, мы обыкновенные люди! Случись, и вообще встали бы по другую сторону баррикады. Правосудие – это мы. Это вы, это я. Это мое персональное правосудие. Я не злодей. Я не собираюсь никого убивать. Чего я злодей-то? Кому я помешаю, если один депутат заплатит мне деньги? Узнав об этом, любой гражданин испытает удовлетворение от того, что депутаты тоже плачут. Точнее, тоже платят.
– Если бы депутат поделился лично с этим гражданином, это было бы еще приятнее.
– И я о том же! Мне нужен помощник. Вы человек решительный, за пистолетом в карман не полезете! В смысле, наоборот. Вдвоем-то веселее? Десять процентов от прибыли вас устроят? Это около двух миллионов. Не рублей, естественно. Риска никакого.
Х х х
С утра, просматривая сводку происшествий, я почти не обратил внимания на побег из-под стражи некой наркоманки.