Выбрать главу

Из своего министерского кресла, добавляю я про себя.

 Рано ему этой хренью увлекаться. Ну, в смысле, женитьбой. Я на него наехал… Ну, не так чтобы… Вежливо. Мол, рано… В общем, она уехала. А он два года забыть не может. Даже фамилию не знает, ни адреса, ничего, а телефон не отвечает. На распределении сам Новосибирск выбрал. Я так понимаю, он ее там найти хочет. Ты имей в виду.

Интересно, что именно я должен иметь в виду? Помешать чудесной встрече или наоборот содействовать? Но вслух уточнять не стал.

 Ты не думай, он в ментовку честно поступил. Есть в нем интерес к нашему делу, нюх какой-то особенный. Может, гены?

Оставляем на этом министерские гены и переходим к следующему стажеру, Саше Игнатикову.

Пока Ваня Попов загибал передо мной, как они мечтают раскрывать таинственные преступления, Саша глазел в окно, видимо, как раз на автомобильные пробки, и один раз зевнул.

Александр Игнатиков, чемпион Москвы по дзюдо. А так и не скажешь, довольно стройный юноша. По молодежи плюнул на дзюдо, занимался мотокроссом в обществе «Динамо», тоже занимал места. Автоматически приняли в Полицейскую академию.

Ему и тренер обещал: на лекции ходить не обязательно, если быстро ездишь на мотоцикле. А Саша в конце второго курса заполучил перелом запястья, причем не на мотоцикле, а во время альпинистского похода с друзьями.

С виду не скажешь, что урод – кисть гнется во все стороны, как у Ференца Листа. Но с мотоспортом или дзюдо в плане высших достижений перелом уже не совмещается. Пришлось курсы оканчивать по-честному. Ну, как по-честному? Там, где прямо напрашивалась двойка, ставили тройку в память о прошлых спортивных рекордах.

Эту историю я узнал от заместителя начальника Московской академии по воспитательной работе Артема Дыненкова. С Артемом в конце восьмидесятых мы вместе заканчивали Омскую школу милиции. Ему я позвонил сам, чтобы навести справки.

 Ментом он точно не будет, – предсказал замполит. – Ни желания, ни интереса. В Новосибирске у него дядя-бизнесмен, типа местного олигарха. Похоже, Игнатиков намерен влиться в семейный бизнес.

Павел Витицин. Воспитывался в детдоме. С детства имел предрасположенность к компьютеру и правонарушениям. Но тут возникла на жизненном пути инспектор детской комнаты полиции Ирина Николаевна Видулина.

Между двумя разными людьми сразу возникла взаимность. Он к ней потянулся, как к матери, она рассмотрела в нем что-то вроде сына. Парень исправился, не считая того что компьютерная зависимость из головы так и не исчезла. Видулина чуть не за руку привела Пашу в Академию. Он учился на последнем курсе, когда она умерла на операционном столе. Для Павла это была огромная потеря.

 Он очень переживал, – рассказывал по телефону Дыненков, – с тех пор сильно изменился. Стал более закрытым, что ли… Почему его вдруг потянуло в Новосибирск, понятия не имею. Одно ясно, что все трое к вам попросились сами.

Х х х

 Хотите участвовать в раскрытии конкретных преступлений? – переспросил я в ответ на угрозу стажера Ивана Попова сменить наставника.

Попов энергично подтвердил такое намерение. Прочие энтузиазма не проявляли. Игнатиков считал машины за окном, Витицин терзал какой-то гаджет, планшет не планшет, и, кажется, вообще не интересовался, о чем идет речь.

Я вошел в оперативную сводку. Пробежал глазами список последних происшествий.

 О, – вскричал я радостно. – Как раз для вас есть таинственное преступление. Сегодня ночью с веревок на балконе пенсионерки Коромысловой И.А. на третьем этаже беспрецедентно похищено мокрое постельное белье… в количестве штук. Раскрытие этой зловещей кражи навсегда прославит ваши имена. На все расследование вам дается не больше трех дней, и приведите преступника в наручниках.

Я хотел сказать: раньше, чем через три дня не возвращайтесь, и только в последний момент изменил формулировку.

Когда они уходили искать белье, я расслышал, как Игнатиков злобно зашипел на Попова:

 Какого хрена ты к этому придурку привязался?

 Во-во! – подтвердил Витицин. – Ибо сказано: не буди спящего придурка!

 Занимались бы своими делами, – приводил аргументы Игнатиков. – Сам ищи свои вонючие наволочки!

Догадка мелькнула с быстротой Усейна Болта: придурок, надо понимать, это я!

Надо бы припомнить.

Х х х

На следующее утро меня ждал неприятный сюрприз.

На стульях возле моего кабинета дожидались Попов и глубоко мне известный потомственный и неизменный бомж Корыто, он же мой информатор в редких случаях. В смысле, Корытин. Если бы вместо меня перед кабинетом оказались Ильф и Петров, они бы в один голос подтвердили, что Корыто явно воздух не озонировало. На нем красовались наручники.

В кабинете Попов доложил:

 Вот он украл белье.

Корыто возопило:

 Гражданин начальник, вы ж меня знаете, как самого себя. Что бы я?! Мы ж с вами сколько лет знакомы!

 У меня есть все доказательства и улики, – с гордостью доложил стажер

Уставив на Корыто пронзительный взгляд, я спросил просто и доходчиво:

 До мокрухи докатился?

 Это не я! Клянусь! Просто оказался…

 В нужном месте в нужный час?

Во мне что-то щелкнуло. Обычным местом обитания Корытина был как раз район около пансионата «Парус».

 Выкладывай все, – грозным голосом велел я.

 Это было дней пять назад. Примерно, в час-два ночи. Мы там с одной… зависали на моей фазенде, то есть на моем обычном месте, на берегу. Уже и костер погас. Подъехала машина, водитель вытащил с заднего сиденья... ну, явно труп… и сбросил в реку. Там глубоко, течение быстрое и сразу уносит на середину. Но я толком ничего не рассмотрел, ночь же, метров пятьдесят от нас. Ни машину, ни водителя. А расспрашивать, сами понимаете…

Я развернул довольно подробную карту участка, на которой Корыто не без труда обнаружило место своей стоянки и с какой стороны подъехала машина. По крайней мере, стало понятно происхождение костровища.

 Чтоб мне подавиться, я здесь не при делах! – вскричал он с такой горячностью, что я испугался, как бы из него не посыпались искры и не подожгли управление.

 Вообще-то я не ту «мокруху» имел в виду, а мокрое белье с балкона, – рассеянно заметил я. – Это я так пошутил.

 Ну и шуточки у вас, гражданин начальник! Такие шуточки знаете на сколько лет тянут? Я в гости приезжал к знакомым, спать было не на чем… Не стану же я в моем возрасте прямо на полу…

 Ладно, иди. Если понадобишься, я тебя найду.

 С удовольствием, я всегда на месте.

 Как это? – возмутился Попов. – Я жизнью рисковал по подвалам. Между прочим, он меня укусить хотел!

 Все простыни соберешь, перестираешь и вернешь на тот же балкон, – распорядился я вслед Корытину.

Продолжение

Тем временем со стажером-спортсменом Игнатиковым, который намеревался ментовскую зарплату поменять на счет в банке в рамках предприятия своего дяди-олигарха, происходили следующие события. Я узнал об этом позднее, но опишу теперь.

Как было замечено классиком? Дескать, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему? Несчастье дяди Вити Горелова и его семьи было обусловлено такими реалиями, которые не мог предположить писатель Лев Толстой в своем добрейшем девятнадцатом веке: они были связаны с рейдерским захватом.

Когда Саша без приглашения и предупреждения явился в дядин офис, чтобы обрадовать родственника, то обнаружил там изъятие документов фирмы по полной программе: каски-маски, автоматы-маты. И даже одну особенно отчаянную сотрудницу, которая продолжала выказывать возмущение действиями автоматчиков, все еще удерживали на полу лицом вниз и чуть ли не приставив к затылку ствол.