За завтраком Катя попросила уступить ей сегодня мою машину: замена ее сломанному бамперу еще не поступила. Пришлось согласиться, только договорились по пути доставить меня на работу. Я подошел к машине первым, пока Катя трудилась над последними мазками мэйк- апа, на всякий случай заглянул в бардачок и неожиданно наткнулся на диктофон.
Машинка была почти шпионская. На одной мизинчиковой батарейке могла проработать до конца мирового экономического кризиса, а включалась на голос.
Звукозаписывающий прибор являлся моим личным трофеем, добытым еще нынешней зимой в результате полицейского налета на несанкционированную фабрику по изготовлению жучков и миниатюрных видеорегистраторов. Предложение имело большой спрос среди неуверенных в своих семейных правах жен и мужей, а также среди представителей бизнеса. В общем, пока кто-то говорит, кому-то интересно подслушать. И пусть бы слушали и снимали, да только фабрику основали на базе бывшего закрытого НИИ еще социалистических времен, а в производстве использовали технологии, на которые облизывались чуть ли не само ЦРУ и лучшие японские инженеры.
Насчет ЦРУ я лично сомневаюсь, но факт на лицо – официальное лицо в моем лице утаило диктофон от описи для личного пользования. Там этого добра было изрядно, и я прихватил изделие на всякий случай незаметно для коллег. До сих пор как-то не возникало повода, чтобы его использовать, а тут диктофон сам прыгнул в руку. Решение созрело за долю секунды. Если уж выводить жену на чистую правду, то надо идти до конца. Вдруг услышу что-нибудь полезное для дальнейшей ревности?
Х х х
К половине десятого утра на работу притащился известный в узких кругах хакер Паша Витицин. В окно я увидел, как его «Мерс» втискивается на служебную стоянку. Он купил его уже на второй или третий день. Объяснил, что не любит пешком, а после стажировки перепродаст, да еще и с выгодой. Откуда у сироты деньги? Или у них в Москве даже в детских домах у всех с первого класса свои личные автомобили? Машина была десятого года, то есть, считай, новая.
– Где подельники? – угрюмо поинтересовался я.
– Понятия не имею.
Будем надеяться, хотя бы до конца дня я тоже не буду иметь о них понятия, в тайной надежде загадал я.
Машина пришлась кстати. Мне нужно было побывать в нескольких местах, а я без колес, благодаря жене. Благодаря жене, я вообще многого лишился, в том числе иллюзий. Но многое и приобрел, хотя бы рога. Хотя иллюзии – это удивительное, уникальное вещество. Живучее, чем банда тараканов. Как от них не избавляйся, от иллюзий, они возникают вновь и вновь, видоизмененные, иные. Иллюзии так же неисчерпаемы, как сама реальность. Собственно, иллюзии и порождают реальность.
Когда я описал план действий, Витицин вякнул было, что он, дескать, не нанимался в таксисты.
– А ты и не таксист, – зловеще предупредил я. – Я тебе платить не собираюсь.
Продолжение
На всех светофорах и мало-мальски подходящих пробках стажер утыкался в телефон, чем вызывал во мне неизъяснимое раздражение. То есть не совсем неизъяснимое. Моя жена водила машину точно так же.
То была зависть ко всему их новому поколению за то, что они знали нечто такое, чего не мог и не умел понять я. В их жизни была общая тайна, какой я не владел и не смог бы раскрыть никогда и ни при каких усилиях. У меня тоже был смартфон, но я не испытывал потребности постоянно в него пялиться, не тянулся ежесекундно, словно к новорожденному младенцу. Но почему!? Это любого взбесило бы. Вспомните роман «Гадкие лебеди» - и вы поймете, о чем базар. Если вы его, конечно, читали. Я уже относился к вымирающему виду.
Почти все мои сегодняшние маршруты были связаны с личностью Петровича. Я не собирался пускать дело на самотек.
Уже несколько дней я не мог встретиться со Слесарем. Это и погоняло, и профессия, поэтому с большой буквы. Само имя тоже могло сработать кличкой – Кнут. В 1952 году так назвали сына в семье филологов из районного центра Черепаново. Имя произошло в честь скончавшегося в том же году норвежского писателя Кнута Гамсуна. Чем уж так запал норвежец в сердца двух сельских учителей из Сибири?
Историю, естественно, поведал сам Слесарь, добавив, что в юношестве изучил творчество иностранного тезки и в целом остался доволен качеством текстов.
Я лично о таком авторе прежде не слыхал, из любопытства заглянул в Википедию и обнаружил любопытную деталь. Гамсун – это был псевдоним. А если бы черепановские литературоведы затеяли приклеить к сыну не только имя, но и истинную фамилию знаменитого норвежца, тогда бы она тоже звучала как ник – Педерсен. Кроме шуток.
Знал ли о фамилии Слесарь? Не знаю. Я его подначивать не стал. Все-таки человеку глубоко за шестьдесят.
Слесарь Кнут находился с Петровичем в довольно близких отношениях. Не в смысле фамилии. Просто Петрович любил иногда загулять в мрачных дебрях алкоголизма. Импровизированные запои в последнее время продолжались не более двух дней – организм все хуже выдерживал нагрузки: климат в дебрях был суровый. Да и служба не позволяла. Я был плохим спутником в тех краях, зато Слесарь почти всегда сопровождал подполковника в путешествиях. В принципе он был интересным собеседником, если бы от него еще не так воняло. Я знал, что в полубессознательном состоянии Петрович бывал довольно откровенным перед Слесарем.
На этот раз Кнут оказался дома. Комнату описывать не буду. Какая может быть комната у одинокого пожилого слесаря, тем более с такой фамилией? Хозяин лежал на кровати в одежде и одном носке.
Остатки сознания пока еще патрулировали мозг алкоголика. И я смог выпытать следующее: в жизни Петровича в последнее время действительно появилась некая молодая красивая женщина, с ней были связаны какие-то его ожидания. Однако Слесарь все время норовил уклониться от интересующей меня темы, то и дело принимался лепетать почему-то про казино, дескать, Петрович часто об этом говорил… Какое казино? При чем здесь казино? Не замечал раньше за своим бывшим другом такой склонности. Бред.
Х х х
Один из чеков, изъятых во время обыска в квартире Петровича, привел меня на улицу Мичурина в магазин для охотников и рыбаков, что тоже было странно. Как раз строка с наименованием приобретенного товара пришлась на сгиб и практически стерлась.
Сначала продавец, а затем и еще какой-то их старший консультант долго разбирались с сохранившимися на бумажке иероглифами. Оказалось, что товаром, приобретенным почти месяц назад, является бинокль, довольно мощный.
Выходит, не духи. Бинокль – что к чему?
Х х х
В химчистке определили, что квитанция свидетельствует о сданных в чистку брюках и пиджаке. Работа выполнена, но заказчик почему-то не приходит.
И не придет, подумал я, а на воздух произнес:
– Я и есть заказчик.
– Зря вы так, я запомнила этого гражданина, – возразила химчистка. – А вы, судя по внешнему виду, очевидно, мошенник?
А мне всегда казалось, что у меня честная внешность, местами даже интеллигентная.
Пришлось предъявить удостоверение.
– Вот это что? – во мне вскричал потребитель, чьи права попраны бессовестным образом.
Мой палец обличал остатки пятен на коленях пахнувших хлоркой брюк.
– Мы предупреждали клиента. Там были зеленые пятна на коленях и локтях. Скорее всего, от травы, но они были глубокие и въевшиеся, мы не могли дать гарантии…
Я прямо таки увидел, как на подвернувшемся пленэре Петрович опрокидывает Катю на зеленеющую флору, а сам все глубже погружается в лужайку локтями и коленями. Надо будет пересмотреть ее платья со спины; впрочем, не факт, что именно со спины.
– …Там были еще желтые пятна, их же мы отчистили!
Х х х
Мой новый статус – тупого проверяющего – имел серьезный плюс: теперь я был предоставлен сам себе и мог использовать рабочее время в личных целях. Но все же в новых рамках следовало иногда демонстрировать служебное рвение. С целью рвения мы заехали в Колывань.