— Скаренные зиранцы, — тихо пробормотал Торстен себе под нос. — Живут настолько бедно, что и поживиться нечем. А уж таких забитых крестьян я нигде не видел.
— Не обольщайся. Это сервы, почти рабы, им далеко до наших землепашцев, но дело в другом. Все что могли они давно припрятали, — не оборачиваясь, пояснил Кель.
— Да знаю я. Просто не по мне это рыскать в поисках еды, словно какой-то мародер, — передернул плечами норд.
— Приказ, есть приказ, — удивленно рыкнул Мур. — Как он может не нравиться?
— Тебе еще многое предстоит узнать у людях, — рассмеялся Кель, но тут же посерьезнел. — Держите ухо в остро.
Гвардейцев дано заметили — они и не сильно-то скрывались. Но, как и в предыдущих селениях, крестьяне и не подумали искать спасения в ногах. Сам Торстен полагал, что собственные феодалы и раньше не редко хаживали с рейдами по местным деревням, так что забитым сервам просто не приходила в голову мысль о бегстве. Пережидать любые беды в собственных домах им было куда привычнее.
— Работаем пятерками. Трое входят внутрь, двое снаружи. Вояки из крестьян никакие, но кипятка в лицо плеснуть могут, так что не расслабляться, — Кель был собран и напряжен.
Деревня насчитывала едва пару дюжин домов, хотя по местным меркам и это было неплохо. Торстен, выросший в довольно зажиточном городе, со смесью брезгливости и жалости разглядывал крестьянские халупы. Королевство Зиран считалось одним из сильнейших на континенте, но столь же убогие лачуги норд видел только у горцев в Эльтурских горах. Это сравнение всколыхнуло неприятные воспоминания, и он поудобнее перехватил лямку щита.
— Ритал и Мур снаружи. Торстен и Бастард со мной.
Услышав команду, Торстен поморщился. Не то чтобы этот новоиспеченный гвардеец ему не нравился, но вначале он попал в тавт к Кериту. Поговорив с ним всего пять минут, аристократ отправил его в другой отряд, а это говорило о многом. Кель, впрочем, предубеждения Торстена не разделял.
— Да он же ненавидит всех дворян, а Керит аристократ и не из последнего рода, — отмахнулся он от совета норда.
Доля правды в этом была. Бастард не зря получил такое прозвище. Он вырос в замке отца, но для его обитателей навсегда остался презренным сыном служанки, которого почтенный папаша отослал в армию при первой возможности. Торстен не знал, чего ему пришлось натерпеться в качестве живого доказательства неверности любвеобильного графа, но теплых чувств к дворянам он точно не испытывал. Ходили даже слухи, что ревнивая хозяйка замка извела его мать бесконечными придирками и непосильными приказами.
Собак в селении не оказалось, поэтому их никто не встретил. Мур одним страшным ударом выбил дверь дома и отскочил в сторону. Сжимая обнаженный клинок, Торстен, как всегда первым, ринулся в темные сени. Он был готов нападению, но встретил его лишь жалобный стон забившегося в угол старика. Следом в дом ворвались Кель и Бастард.
— Разожги очаг и накали кочергу, — распорядился Кель, усаживаясь на грубо сколоченную лавку. — Нам с радушным хозяином о многом нужно поговорить.
— Но тут нет кочерги, — растерялся Бастард. — И вообще ничего металлического нет.
— Кинжал накали, — презрительно усмехнулся Торстен, поворошив ногой лежащее в углу грязное тряпье, на проверку оказавшееся наполовину заштопанной рубахой очень маленького размера.
Все время, пока Бастард возился с хворостом и собственным огнивом, гвардейцы молча смотрели на хозяина дома. И без того испуганного старика теперь начала бить крупная дрожь.
— Один живешь? — наконец нарушил тишину Кель, когда комната наполнилась едким дымом — топили здесь по-черному.
— Да милорд, — заискивающе закивал старик, принявший закованных в доспехи гвардейцев за рыцарей.
— Мы тебе не ублюдочные дворяне, — тут же взорвался Бастард, но Кель одним взглядом заставил его замолчать.
— Ты врешь. Зачем тебе одному три миски или три овчины? Но мне плевать. Пока. Ты понимаешь, что я имею ввиду? — продолжил допрос Кель. — Ваши поля пусты, вы уже успели убрать урожай. Где зерно, мука, стада?
— Стада, значит, угнали еще в начале лета. Приказчики нашего господина, тобишь, угнали. И урожай они, окаянные, забрали. Ни зернышка не осталось, сами ягодами да грибами перебиваемся. Единым богом клянусь! — старик рухнул на колени и запричитал так правдоподобно, что Торстен ему поверил. А вот Кель придерживался другого мнения.