Обвязывая коня канатами, троянцы старательно обходили глубокие борозды. Им не хотелось даже смотреть, не то что ступать туда. Чудища уползли в море так же быстро, как вылезли оттуда. И все говорили себе: их не было. Их просто не было. В любом случае — их нет!
— Снимайте ворота!
— Тяните дружно!
«Что же это было?» — ломал голову Одиссей, вдыхая запах свежесрубленной древесины.
Троянского коня вводили в город.
— С детьми этого жреца, по-моему, получилось жестоко, — сказал Дионис.
Афина гневно посмотрела на него.
— У меня погибли шестнадцать змей. Таких больше нет в мире. Шестнадцать подруг! И ты говоришь о жестокости?
Она вдруг засмеялась.
— Мне представилась Троя до начала войны. Безмятежный торговый город. Тебе ли говорить о жестокости, Бакх?!
Корабли вернулись глубокой ночью. Никто не ждал их на пустом берегу. За стенами отряд Одиссея тихо выбрался из укрытия, тихо зарезал шестерых стражников и тихо отворил ворота. Троя пала.
Город пылал: ахейцы жгли с удовольствием, они жгли свое тоскливое ожидание, несколько лет потерянной жизни. Воины, потрясая копьями, вбегали в дома и били, били… кто-то ведь должен был наконец победить, и люди кричали. Сначала кричали, потом стонали, а затем раздавалась ругань деливших добычу.
Впрочем, это общеизвестно.
Песнь двадцать вторая
Одиссей стоял на пепелище. Рассвет раздражал его, клубы дыма смешивались с солнечным светом, и от этого зрелища хотелось спать.
«Ну, вот все и кончилось», — сказал он себе.
Это он предложил построить коня из дуба и клена, это он принес из Трои знак богини, это ему Атридесы обязаны победой.
Как-то все это не радовало.
Невероятное количество смерти усыпляло. Одиссей не любил убивать, хотя ему нравилось одерживать верх. Он прислонился к деревянным ногам коня и стал наблюдать, как летает пепел.
Без единой пленницы, даже без золотой чаши в руке, в той же грязной одежде к нему шел, спотыкаясь, Синон.
Одиссей глядел на него, прищурившись.
— Ты обещал, — прохрипел Синон.
— Я помню, — отозвался Одиссей.
Синон молчал и ждал, не находя дерзости потребовать.
Одиссей показал в сторону своего корабля:
— Забирай!
— Они убьют меня… Твои люди.
— Ты боишься? Я думал, ты смелый человек, Синон.
— Забирать все? — все-таки удалось выговорить лазутчику.
— Как договорились, всю мою долю. Долю басилевса, Синон!
Синон опустил глаза.
— А тебе, Лаэртид?
— Мне? — Одиссей устало повел плечом. — Я не буду нищим, Синон. Мне остается море.
— Ее нигде нет! — Менелай почти рыдал. — Брат! Ее не было в Трое!
— Проверь на кораблях ахейцев. Чтобы захватить твою жену третий раз, надо быть недоумком.
— Недоумком? Брат! Тогда я велю проверить на кораблях беотийцев!
— Неужели мы разрушили невинный город? — спросил себя Агамемнон, не замечая, что говорит вслух.
Диомед, весь в саже и немного в крови, выступил из дыма.
— Городов без вины не бывает! Надо уходить, вождь.
Агамемнон подумал.
— Мы не достигли цели, — сказал он.
— Да почему же?! Мы взяли неприступную твердыню. Мы разметали ее стены. Мы богаты, как никогда прежде. И никто из племен уже не усомнится. Отныне мы — греки. Мы вместе. Ты чувствуешь, вождь?
— А Елена? — спросил Менелай. — А моя жена?!
— Елена? — переспросил Диомед. — Елена… Где та, кого они хотели нам подсунуть?
— Она не имеет никакого отношения!.. — вскричал не своим голосом Менелай и попытался схватить лучшего бойца лучшего басилевса за медные латы.
Диомед ловко увернулся, будто ничего не случилось. Он бы давно уничтожил Менелая, еще до свадьбы, но так же давно он затвердил в памяти: делать этого нельзя, просто нельзя и все. Лучший воин потому и лучший, что верный.
— Она — объяснение, — Диомед вдруг улыбнулся, и на фоне того, что было за его спиной, что вчера называлось Троей, улыбающийся Диомед выглядел страшно. — Она такой же конь, как и это вон… Вон то.
— Здесь тепло и удобно, — шепнула Елена.
— Тише, — ответил Парис.
Они сидели, прижавшись друг к другу, в деревянном желудке лошади.
— Почему ты не сказала, что ахеец — Одиссей? — спросил Парис тем же шепотом. — Раньше, не вчера?
— Ты разве не знал? Ты же ходил в битвы.
— В битвах мы в шлемах. Я видел Ахиллеса, Диомеда, Аякса. И много безымянных.